Я сам видел только то, что прислал тебе. И я его послал, просто чтобы…
Ты как-то волнуешься, Фредди.
Тот, кто способен так писать, может позволить себе провал. Это почти все искупает. Но…
Фредди.
Договор?!
Ты показывал это другим?
Я хотел только узнать твое мнение об Анастасии.
Я, разумеется, не предполагал, что вся твоя компания…
Это вдвое больше, чем вы заплатили за «Энди Уорхолла», и…
Я знаю, что оно сделало со мной.
Я лучше пойду.
XII
У Кики Веллингтон Макдоналд было с кем поужинать в своем
Устав шокировать общество, Кики обратила внимание на мир искусства – то есть неизбежно на Саймона. Он рассказал ей, кого следует приглашать на ужин, она вынудила сделать то же других дилеров, и в ее пентхаусе к югу от Маркета больше бизнеса мешалось с большими развлечениями, нежели в любой галерее города. Тут встречались коллекционеры, художники и диковины от культуры, включая случайных писателей. В прошлый раз я побывал здесь в роли диковины – Кики пригласила меня по предложению Саймона в тот месяц, когда мой первый роман получил благожелательный отзыв в «Алгонкине», а я выиграл какую-то весьма незначительную премию имени писателя, о котором никогда не слышал и чьи произведения так и не смог обнаружить в публичной библиотеке.
– Итак, ты продвинулся, – сказала мне она, – из писателей в художники, и трех лет не прошло. Мои поздравления. Наверняка даже сам Мортон Гордон Гулд такого не достиг. – Она взяла меня за руку. – А вы, должно быть, Мишель, подружка-арт-критик. – Взяв за руку и Мишель, она потащила нас внутрь, как новые трофеи.
– Вы читали Мортона Гордона Гулда? – спросила ее Мишель в полном замешательстве. Этого и следовало ожидать. Все негласные правила, которые она так старательно заучила и так прилежно соблюдала всю взрослую жизнь, совершенно попирались Кики и радостно отвергались теми, кто осторожничал, попав в круг ее богатых знакомых.
– Читала? Я не читаю, боже упаси.
Конечно, Мишель была знакома с этим художником – чье имя сегодня забыл не только я – и попыталась воспользоваться всей своей находчивостью, чтобы загладить первое неловкое впечатление, которое оставила, спросив про Мортона Гордона Гулда, вместо того чтобы острить, как прекрасная хозяйка. Мишель повторила то, что, надо думать, когда-то говорил ей я:
– Он использует наши культурные строительные блоки, словно реальные физические объекты, как раз в тот момент, когда наша культура растворяется в эфире, не так ли?
Кики посмотрела на нее с улыбкой, не размыкая губ. Она была так мила. Она сказала:
– Художники – такая дешевая рабочая сила.
Мишель повернулась ко мне:
– Но не кажется ли…
И увидела, что я тоже не обращаю на нее внимания. Улыбчивое лицо Кики безрадостно пошло ямочками.
– Я должна представить вас остальным, – сказала она, все еще держа меня за руку. Она повела меня в гостиную, Мишель шла следом. – Саймона ты знаешь, Жанель тоже, она его сопровождает везде, кроме, как он мне сказал, постели. – Она разговаривала так, чтобы услышали они, а также их собеседник, военно- морской офицер при полном параде. – Это Элли Райх, керамистка. А рядом с Саймоном – капитан Айвен Тул, заявивший самую высокую цену на «Пожизненное предложение».
Айвен повернулся к нам. Его грудь покрывали медали – он двигался будто в кольчуге.
– Вы художник? А вы кто? – спросил он Мишель, глянул на ложбинку между ее грудей и, не обнаружив там ничего занимательного, перевел взгляд на лишенные бретелек выпуклости и изгибы Кики.
– Это Мишель, подружка-арт-критик, – сказала Кики.
– Мы уже встречались, – добавила Мишель.
– Не припомню, не припомню. Моя голова слишком занята в последнее время. Но мне нравится ваша работа, сэр, – обратился он ко мне. – Человеку редко хватает отваги посмотреть в лицо неминуемой смерти. Впрочем, выглядите вы весьма неплохо. Держите хвост пистолетом, вот что я вам скажу.
– Но Джонатон прекрасно…
– Приятно снова тебя встретить, Мишель, – прервал Саймон. – Сколько мы уже не виделись?
– Неделю?
– Нет. Кажется, почти три месяца.
– Я просто…
