Химеры Хемингуэя

– Потому что я уже несчастен. И потому что ты – нет.

– Откуда ты знаешь, Джонатон?

– Потому что я знаю тебя.

– И ты знаешь все о моем новом романе. Моем еврейском романе.

– Ты о чем?

– Может, это вовсе не для моей книги, все, о чем я тебя спрашивала. Может, на самом деле это для меня.

– Что? Саймон заставил тебя поменять веру? Ты еврейка и теперь раскаиваешься?

– Ты знаешь меня не больше, чем Саймон.

– Ты перешла в иудаизм и Саймон об этом не знает? Если это ради твоего романа…

– Это не ради никакого моего романа. Все вы одинаковые. Даже в университете все, как везде. Тони Сьенна принимает участие в судьбе одной из своих студенток… – Она содрогнулась и закурила. – Выхода нет.

– Возможно, Анастасия, если ты кого-нибудь подпустишь ближе…

– Куда? К себе в трусы?

– Может, это к чему-нибудь приведет.

– Я замужняя женщина.

– Видимо, это не помогает.

– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь.

– По крайней мере, я знаю, что не собираюсь и дальше разговаривать. – Я встал.

– И что собираешься делать? Оставишь меня?

Естественно, я мог ответить только «да», и хотя предпочел бы сказать что-нибудь другое, именно так я и ответил. В одиннадцать утра за день до отъезда я бросил ее одну, оставшись наедине со своим ожиданием. Во вражде история наша больше не принадлежала ни одному из нас, ни даже обоим вместе, а лишь – как это бывает с «колыбелью для кошки» и с настоящей любовью – натяжению в игре между нами.

Выйдя на улицу, я вообразил, что оставил ее умирать. На самом деле оставил я только свое пальто наверху, у нее в квартире.

Днем Мишель позвонила мне на мобильный. Анастасия, видимо, сообразила, что он звенит в кармане забытого пальто.

– Алло? – сказала она.

Стэси?

Мишель?

Джонатон там?

Нет.

Нет?

Нет.

Но…

С какой стати ему быть здесь? Я что ему, сторож? Он твой жених.

Но я звоню…

…так, будто у меня с ним роман. Ты ошиблась номером. И замужняя женщина. Попробуй звякнуть Кики Макдоналд. Может, твой жених у нее.

Она повесила трубку. Мишель перезвонила. Ответа не было.

Вскоре я позвонил Мишель – хотел узнать, когда она будет дома. Не найдя чем заняться, я решил устроить романтический ужин.

С какой бы это стати? Продолжай себе развлекаться с Кики, пока не надоест.

Но я у тебя дома.

Ты привел эту шлюху домой? А я-то думала, что она может позволить себе хотя бы номер в отеле.

Я один.

Стэси говорит совсем другое.

Ее здесь тоже нет.

Мне похуй, кто там с тобой есть. Ты у меня дома, и я хочу, чтобы ты оттуда убрался.

Ты хочешь, чтобы я ушел?

Да.

Она повесила трубку. Я не перезвонил.

XVI

Они отбыли в Нью-Йорк. Анастасия отказалась от еды, которую подавали в первом классе, и Саймон позволил хорошенькой блондинке-стюардессе наливать жене только шампанское.

– Мы празднуем, – объяснил он, хотя выбор спиртного был лишь средством держать жену в сознании.

– Не хочу я ничего праздновать. – Она попросила стюардессу сделать «Бакенбарды Сатаны». – Закрученные, пожалуйста.

– Ты суеверна, – заметил он. – Понимаю. Многие великие писатели суеверны.

– Я просто хочу пить.

– Еще шампанского, – попросил он стюардессу, потом напомнил жене, как ей подобает себя вести.

– Да пошел ты.

Она протиснулась за стюардессой и заняла пустое кресло в эконом-классе.

Саймон попытался вернуть ее силой. Дернул ее за руки. Но сиденья в эконом-классе так узки, что ему удалось лишь растянуть ей запястье.

– В чем проблема? – спросил проходящий мимо стюард, словно дело было лишь во временном недопонимании, а не в фундаментальных противоречиях.

Саймон повернулся к нему в проходе:

– Моя жена по ошибке заняла чужое место.

– Она не должна тут сидеть?

– Ее место не в эконом-классе. – Он показал стюарду билет. – Иногда шампанское ударяет ей в голову.

Стюард кивнул:

– Пожалуйста, пойдемте со мной, миссис Стикли.

Стюард был представителем власти – видимо, поэтому она и сделала так, как он сказал, шатко перебралась в нос самолета, где и уснула, завернувшись в мое пальто, на плече Саймона, пропустив кино и остаток полета до Нью-Йорка.

Впрочем, на следующий вечер катастрофа все-таки произошла. Частный прием в Нью- Йоркской публичной библиотеке. Даже если сама Анастасия не знала, чего ожидать, Саймон должен был предвидеть. Как Саймон, который с детского сада просчитывал до пенни каждую случайность в своей жизни, умудрился не сообразить, с чем столкнется его жена, остается только гадать. Конечно, он не мог знать всей правды; тогда ее никто еще не знал. Но Саймон видел, как его жена превращается в нелюдимую анорексичную алкоголичку. Не нужно было быть Зигмундом Фрейдом, чтобы понять: в ее прошлом кроется что-то очень страшное. Ее судьба не была дикой случайностью.

Они приехали в лимузине. Его заказал Фредди Вонг, заодно предусмотрев шампанское и розы. Анастасия еще не совсем отошла от полета и потому настаивала, что не открывать шампанское – неприлично, а открыть и не выпить всю бутылку – недальновидно. Муж услужливо налил ей достаточно, чтобы она достигла того поддатого состояния, которое устраивало их обоих, а сам отпивал из своего бокала, только чтобы удерживать ее в рамках пристойности.

Машина затормозила у ступеней библиотеки.

– Там камеры? – спросила Анастасия мужа, сидевшего со стороны тротуара, чтобы защитить ее в случае непредвиденных обстоятельств.