— Дэвид, — с грубоватым нажимом начал Джордж. — Известно ли тебе, что на бойнях имеются сорок шесть стоков, по которым вода из забоев уходит прямо в туннели под городом?
Дэвид покачал головой, чувствуя, как к нему снова начинает подбираться замешательство.
— Твой прапрадед сам спроектировал здание скотобоен. Каждый день в сточные трубы прямо под городом проваливается порядка пятисот галлонов крови.
— Но современные санитарные правила, разумеется, запрещают сбрасывать кровь и требуху в канализацию. Крысы...
— Ба! Кровь не попадает непосредственно в канализацию. А кроме того, в Леппингтоне нет крыс. Ни одной.
— Так мне говорили. Но мне все же трудно поверить, что где-нибудь в округе не найдется хотя бы одной крысы.
— Поверь мне на слово, Дэвид. Вот, давай, я долью тебе чаю.
Протянув длинную руку, Джордж рывком подхватил с верстака заварочный чайник, и в кружку Дэвида полилась янтарная жидкость. Собравшись с духом, он сделал еще глоток. Джордж вновь наполнил собственную кружку.
— Вот так, Дэвид. Они ничего тебе не рассказывали о семье? И о городе ничего?
Дэвид покачал головой, удивляясь, почему так важно знать хоть что-то из истории своей семьи. Благодарение Богу, большинство людей прекрасно себя чувствует, имея лишь смутное представление о том, что натворили бабушка или дедушка в туманном прошлом.
— Как тебе Леппингтон, сам город? — спросил дядя.
— Приятный с виду. Тихий. Но надо думать, он видал лучшие времена?
— Верно. Город умирает. Единственный хоть сколько-нибудь серьезный работодатель — бойни. Но и на них сейчас работает не более пары сотен человек. Пятьдесят лет назад рабочих было более тысячи.
— Но у нас — у Леппингтонов — сейчас нет никакого интереса в бойне?
— Финансового нет. Семья продала ее в 1972 году. Продала самой темной лошадке, какую удалось найти.
— А, об этом я слышал. — Дэвид кивнул. — Он запустил лапу в пенсионные фонды, а деньги перевел на юг Франции, так?
— Ублюдок. Попадись он мне на глаза, я вот этим его отделаю.
Джордж подхватил меч, над которым работал, и Дэвид ни на мгновение не усомнился, что так оно и будет. Достаточно одеть дядюшку в плащ и рогатый шлем, и перед вами — викинг во плоти.
— Демографическая ситуация города Леппингтона, — наставительно продолжал дядя, время от времени поглаживая клинок кончиками пальцев, — ясно показывает, что происходит. Население сокращается. Молодежь, кто может, уезжает — обычно в крупные города. Вскоре у нас будет город, полный пенсионеров, ковыляющих взад и вперед по улицам на своих «циммерах», ворча на погоду и цены на «хорликс»[12].
— Ну не может же быть все так плохо.
— Поверь мне, Дэвид, этот город умирает на ходу.
— А разве местные власти не пытаются поддержать бизнес?
— Не о чем и говорить. Мы — под крылышком Окружного Совета Скарборо, что дальше по побережью. Их инициативы и финансовая поддержка так далеко на север не простираются. Нет, в борьбе за выживание Леппингтон всегда был прижат к стенке — с тех самых пор, как полторы тысячи лет назад древние римляне собрали вещи и отбыли.
— Этот населенный пункт все равно вне торных путей. Городку, зависящему от одной отрасли, вроде добычи угля, или от одной фабрики, немного надо, чтобы пойти ко дну: достаточно кончиться углю или разориться фабрике.
— И тем не менее внешний мир притеснял нас, как мог. Нам всегда приходилось бороться, чтобы едва- едва удержать этот город на плаву. Без нас город исчез бы тысячу лет назад, если не раньше.
Туг Дэвида осенило. Нас, подумал он. Старик говорит о семье Леппингтонов — или, лучше сказать, династии? Его дядя явно верил в то, что своим выживанием город обязан именно Леппингтонам.
— Вот что я собирался спросить, — сказал Дэвид. — Наша фамилия произошла от названия города или наоборот?
Старик сухо улыбнулся.
— Значит, история семьи тебя все-таки интересует? Э, за этим целая сага. Когда входил в ворота, видел ручей в саду?
Дэвид кивнул.
— Это начало реки Леппинг. Ниже, у подножия холмов, в него вливаются другие ручьи. Но Леппинг начинается здесь, с этого самого места. Наши предки прибыли сюда на галерах викингов из Германии в пятом веке. Они дали свое имя реке, а потом и городу. Только тогда оно было известно как Леппингсвальт.
— Так у нас в жилах течет королевская кровь? — беспечно поинтересовался Дэвид.
Старик ответил ему бесстрастным взглядом.
— Нет. Не королевская. Семья Леппингсвальт претендовала на божественную кровь.
Сам того не желая, Дэвид испытал приступ удивления:
— Божественную кровь? Ничего себе претензии!
Кивнув, Джордж провел пальцами по камню.
— Вот как обстоят дела. Наш род жил в горах Германии. Все Леппингсвальты были кузнецами. Давным- давно, может, две, а может, и все пять тысяч лет назад, Тор, бог-громовник викингов, проснулся однажды ночью и обнаружил, что его молот пропал. И потому он одолжил у богини Фрейи ее соколиное оперение и полетел по всему миру на поиски. Но так и не нашел. Вместо этого он прибыл к дому Леппингсвальтов высоко на горе. Кузнец был несчастливым человеком. Его жена не могла подарить ему сына. А это означало, что его род вымрет. Что было ужасной, непоправимой бедой для любого гордого германца. Тор, бог грома, рассказал Леппингсвальту, что лишился своего прославленного молота богов, а на создание нового уйдет целая гора кремня. Кузнец же ответил, что он откует молот лучше прежнего. Железный молот. И он взялся за работу и ковал руду и железо двенадцать дней и ночей, пока не создал для Тора новый молот. И дал он этому молоту имя Мьельнир — под этим именем он и известен сегодня.
— Любопытная история.
— Да. — Джордж уже не улыбался. Его взгляд блуждал где-то далеко.
— В награду за молот Тор возлег с женой Леппингтона. И в положенный срок она родила сына.
— Так вот как мы приобрели божественную кровь? Мы потомки бога викингов Тора?
— Его самого, внучатый племянник.
Дэвид внимательнее присмотрелся к дяде, пытаясь определить, принимает ли старик эти сказки всерьез или это вновь вырвалось на волю своеобразное чувство юмора Джорджа.
— Такова история, в которую Леппингтоны безоговорочно верили веками.
— В то, что мы потомки Бога?
— Почему бы и нет? Такова была религия тех времен. Многие до сих пор верят в христианских ангелов или в чудеса Иисуса: обращение воды в вино, возвращение слепцу зрения плевком в глаза, воскрешение ребенка из мертвых. Шесть миллионов индусов верят в то, что когда душа рождается, ее первое воплощение всегда будет чем-то низменным вроде растения или даже минерала. И лишь в последующих реинкарнациях она движется вверх — в животное и, наконец, в человека.
— Но эти религии до сих пор живы. Вера викингов мертва.
— Ну, сынок, быть может, она просто ушла в подполье. — Он вновь наградил его все той же сухой улыбкой. — Легенды также говорят, что когда христианство взяло верх, северные боги удалились в реки.
— Но не можешь же ты и вправду верить, что мы произошли от мифического божества?
Джордж пожал плечами.
— Задай мне этот вопрос на людях, я посмеюсь и обращу все в шутку. Но спроси меня с глазу на глаз... — Он снова пожал плечами. — Твой дед, мой брат, верил.
— Разве он не был директором церковно-приходской школы в городе?
