очередного извержения. Когда у Карсвелла начинался приступ такого искусственно вызванного гнева, любой человек, оказавшийся у него под рукой, мог немедленно вылететь с работы. Слава Богу, сегодня таким человеком, по-видимому, будет Россман...
Карсвелл посмотрел на пивную банку, будто она вызывала у него отвращение или будто одна мысль о Россмане бесповоротно испортила вкус пива.
– Я собираюсь приказать Засранцу Брауну, чтобы он немедленно вытащил Россмана из-за его письменного стола, а потом присмотрел бы, чтобы тот немедленно оказался на улице. Пусть какой-нибудь другой голодный подонок займется делами благотворительности, потому что я блюю, понимаешь, блюю от того, что меня имеют все идиоты, которые даром просиживают штаны и тратят драгоценное время... Хм... что за пиво такое? Блевотина!
Карсвелл вышвырнул банку на берег, где она еще долго извергала из себя пену.
– Итак, этот Россман может уже через пару часов отправляться в свой дерьмовый дом и зализывать раны. И когда ты достигнешь моего положения, ты лучше заставляй их лизать твою... Верно, Бони?
– Так точно, босс.
– А теперь я схожу вниз, Бони. А ты оставайся тут да позвони Засранцу Брауну.
– О'кей, мистер Карсвелл. Хотите, чтоб я укрепил швартовы?
– Нет.
Карсвелл затопал по трапу, ведущему в его каюту. Там сидела девушка, которая смотрела «Через замочную скважину». У нее были длинные черные волосы, и она носила белый пеньюар, как две капли воды похожий на халат Карсвелла. Она покачала головой и с удивлением в голосе сказала:
– Должны были показывать «Коломбо». Изменили, ничего не сказав.
Карсвелл подошел к телевизору и пальцем нажал на кнопку отключения. Затем он чуть заметно кивнул на дверь своей спальни.
4
В Йорке Райан Кейт сидел на ступеньках отеля «Магнус» и плакал. Он понимал, что выглядит полным идиотом, сидя на этих ступеньках в своем костюме Оливера Харди, держа обеими руками котелок и низко наклонив толстощекое лицо, по которому текли горькие слезы, падавшие крупными каплями на тротуар.
– Это еще одна вонючая история... – бормотал он, – еще одна вонючая история...
Багровая грань истерии уже готова была отгородить его от царства, где господствовал разум. В любой момент он мог кинуться бежать по улице, визжа во всю глотку. Толстенький Оливер Харди в мешковатых штанах, доходивших ему почти до подмышек, в белой рубашке с галстуком в горошек и в черном, как уголь, пиджаке поверх всего этого великолепия. И он мчался бы по этим улицам, визжа и рыдая, потому что его друг Ли Бартон лежал раздавленный под колесами грузовика. Собралась толпа. Кто-то скатал пальто и подсунул его под голову Ли Бартону. Откуда-то взялся священник, который сейчас читал последние слова молитвы, осеняя мелкими крестными знамениями голову Ли. Все кругом было в крови. Она стекала большими каплями с зигзагообразного узора тяжелых толстых покрышек. Она текла по асфальту ручейком глубокого красного цвета, похожего на сок раздавленной клубники.
Но самым тяжелым было то, что друг Райана все еще был в сознании. Ли знал, что с ним произошло, он знал, что умирает, умирает, лежа здесь, под задними колесами грузовика, переводя глаза с одного лица на другое, и взгляд этих глаз выражает такое удивление, будто кто-то прицепил к его спине билетик с надписью: «ПОЖАЛУЙСТА, ДАЙТЕ МНЕ ПИНОК В ЗАД».
Райан Кейт не мог дольше выносить все это. Нет. Ни единой гребаной секунды, пока его друг валяется там раздавленный и истекающий кровью.
Именно поэтому Райан и представлял собой описанное выше жалкое зрелище. Толстячок в костюме Оливера Харди, сидящий на ступеньках отеля. И слезы все еще падали на тротуар, оставляя на нем мокрые пятна величиной с монетку.
Ну и что с того?
Ну и что с того, что сегодняшний день начался как вторник, затем почему-то превратился в понедельник?
Ему лично на все это плевать.
– Это еще одна вонючая... еще одна вонючая...
Больше Райан ничего сказать не мог. Спазмы сотрясали его тело, которое раскачивалось взад и вперед. Слезы лились дождем.
Глава 8
1
Девушка пела: «Выходите вечерком, выходите вечерком, девушки Буффало». Сэм Бейкер моргнул. Сейчас он чувствовал себя так, будто целая река света хлынула ему в глаза. Он опять мигнул, но вертящиеся цветные диски все еще липли к сетчатке его глаз.
Он моргал снова и снова, стремясь выдавить свет, как если бы это был шампунь, попавший в глаза. Он даже головой тряс.
Странный сон снился Сэму Бейкеру. Конечно, все сны более или менее странные. Их не понять никому, кроме разве что психоаналитиков, да и то ежели им заплатить по две сотни долларов за час консультации. Среди снов Сэма чаще всего повторялся тот, где он сидел в своей студии, руководя передачей из ада, которая шла в прямом эфире. Все экраны консоли управления настолько расфокусировались, что он сам не мог разобрать, что перед ним – футбольный матч или гаревая дорожка. Он изо всех сил старался разобраться в происходящем, вглядываясь в тени на экранах, и громко выкрикивал инструкции своему помощнику, сидевшему рядом: «Включить третью камеру! Вторая камера – крупный план! Первую камеру отключить!»
Но этот сон был совсем другим. Консоль управления тут вообще отсутствовала. Все, что он видел, были одни огни. Красные, белые, зеленые пятна, световые полосы разных цветов. Он снова крепко зажмурился, изо всех сил стараясь отгородиться от слепящего света.
Через минуту Сэм открыл глаза и огляделся.
Свет исчез.
А призрачная девушка все еще продолжала нежно напевать ему:
Призрачная девушка улыбнулась ему и исчезла. После себя она оставила бутылку виски «Джек Дэниэлс» прямо на скамье, где сидела. Бутылка лежала на боку, содержимое с бульканьем вытекало на серую пемзу, из которой был сделан пол.
«Просто позор так обращаться с виски, – печально думал он. – Это просто позор терять его впустую и позволять течь прямо на пол. Кто-то обязательно должен поднять бутылку».
Поскольку это был сон, то Сэму и в голову не пришло занять место того, кто обязан спасать бутылку.
Чувствуя себя отдохнувшим и спокойным, он отвел взгляд от бутылки, из которой все еще продолжал течь прямо на пол великолепный бурый напиток.
Сэма нисколько не удивляло то обстоятельство, что он снова оказался в амфитеатре. Или то, что сейчас он там был один.
Однако он знал, что ему следует поскорее уйти оттуда. Он ощущал себя тут чужим, на этих жестких деревянных скамьях. И не следовало бы ему так пристально вглядываться в центральную арену, где стоял тот каменный алтарь, что так походил на огромную костяшку домино.
Сэм встал. Бутылка виски все еще лежала на боку, напиток все еще вытекал из горлышка с очень громким бульканьем. (Именно такой звук получается, когда мужчина писает на каменный пол.) Сэм сделал шаг, переступил через ручеек виски, стекавший по стенке амфитеатра, и двинулся к деревянным ступеням, которые должны были вывести его к парковочной площадке.
Дойдя до ступеней лестницы, Сэм остановился и обернулся.
И сон тут же преподнес ему новый сюрприз.
Прямо на алтаре стоял большой деревянный крест, достигавший в высоту добрых десяти футов. На
