Глаза ирландки наполнились слезами, но она не проронила ни звука.
– А вам известно, что за такие вещи полагается пожизненное заключение?
По щекам кухарки заструились слезы, но она уже больше не пыталась их вытирать. Казалось, несчастная перенесла такой шок, что, хотя и слышит вопросы, не в состоянии открыть рот. Но возможно ли это? Уэст в полном недоумении смотрел на Морин, представляя, по показаниям миссис Адамс, как она выходила из дома доктора Гэлбрейта. Почему она ударила Пила? От страха? Может, и сейчас ей мешает говорить панический ужас?
– Вы знаете, что виновны в смерти доктора Гэлбрейта? – продолжал настаивать суперинтендант.
Морин попыталась заговорить, но издала лишь несколько бессвязных звуков.
– И если миссис Мэллоуз не перенесет ожогов, ее смерть тоже ляжет на вашу совесть.
Ирландка посмотрела на Роджера и шевельнула губами. Все ее тело судорожно задергалось. Невольно складывалось впечатление, что женщина борется с нервным параличом, и Роджеру вдруг стало ее жаль. Хорошо, что он догадался вызвать врача! Только бы тот явился поскорее...
В первый раз с начала допроса суперинтендант отвернулся от арестованной и посмотрел на охранницу:
– Она все время такая?
– Да, сэр, она не...
– Это гнусная ложь! – распрямившись, словно пружина, вдруг крикнула Морин О'Мали. – Я никогда никого не убивала! Слышите? Я лишь хотела, чтоб они немножко поспали. Вы бы и сами могли догадаться, что я ни за что не стала бы причинять вред доктору. Она всегда была так добра ко мне... Я не хочу, чтобы она умирала! Не хочу! Бог мне этого не простит!
Глава 16
Морин О'Мали казалась живым воплощением самого безутешного отчаяния, в голосе ее звучало неподдельное горе. И у суперинтенданта появилась надежда, что теперь допрос пойдет нормально, скоро женщина во всем признается.
– Доктор и в самом деле замечательная женщина, – кивнул он.
– Ангел милосердия! Если есть на земле святые, то доктор Мэллоуз – точно, одна из них, сэр.
Наконец-то ее лицо утратило напряженное выражение. Глядя полицейскому в глаза, Морин добавила:
– Скажите, она ведь не умрет?
Роджер чувствовал, что охранница наблюдает за ними. В то же время он решил, что ирландка вовсе не притворяется, а значит, излишнюю жесткость проявлять не стоит.
– Миссис Мэллоуз в очень тяжелом состоянии, но врачи не теряют надежды.
– У нее глубокие раны?
– Только на руках и на ногах, больше ничего.
– Благодарение Богу! – Ирландка набожно перекрестилась, но тут же, видимо, о чем-то подумав, с тревогой посмотрела на суперинтенданта. – А лицо?
– На нем не останется ни единого шрама.
– Вы сняли с моей души тяжкий камень, сэр.
Морин снова откинулась в кресле, и Роджер повернулся к охраннице:
– Принесите нам чаю, хорошо?
Как только женщина вышла, Уэст окинул ирландку изучающим взглядом. Щеки немного порозовели, но глаза затравленно бегают.
– Вы хотели ее убить? – внезапно спросил Роджер.
Кухарка возмущенно вскинула голову:
– Какой жестокий вопрос! Вы же сами знаете, я готова жизнь отдать за нее!
– Я знаю лишь, что по вашей милости...
– Это не я устроила пожар!
– Не будем пока об этом. Зачем вы их усыпили?
Морин, не отвечая, отвела глаза.
– Если вы ничего не расскажете, доктора Мэллоуз, возможно, снова попытаются убить.
Ирландка задохнулась от ярости и, вцепившись в подлокотники кресла, крикнула:
– Вы что, издеваетесь надо мной?!
– И не думаю. Кто-то поручил вам подсыпать в еду снотворного, пообещав, что оба доктора всего- навсего немножко поспят. Я не ошибся?
– Нет.
– Но на самом деле они должны были сгореть во сне!
– Клянусь, я ни о чем таком даже не догадывалась...
