Пять дней Матвей ждал, пока похитители утратят бдительность, а затем выпрыгнул через окно на пятом этаже. Трудно сказать, что раздробило его ноги — удар о землю или пули, выпущенные охраной ему вслед. Но так или иначе, он дополз до соседнего шоссе, остановил проезжавшую машину и за следующие семь месяцев постарался упрятать в тюрьму всех до одного бандитов, где, спокойно сказал он, каждого ожидала какая-нибудь неприятность с летальным исходом.
Мне очень понравился Матвей. Но вот что действительно потрясает: Адриану, который не очень любит людей, пока не узнает получше, после чего не любит их еще больше, он тоже понравился. Подозреваю, отчасти потому, что Матвей водил нас в хорошие рестораны.
Он предложил «Пушкинъ», где, наведываясь в город, обедают Клинтон и Кофи Аннан. Там подают и борщ, и другие блюда. Я хотел попробовать все — ведь они стоили по миллиарду, — но Адриан спешил. Ему достали приглашение на особую вечеринку, где он обещал меня удивить.
Удивил и Матвей. Доставить нас на вечеринку, разумеется, мог и Maybach (плюс мясной фургон Cadillac), но теперь у нас появился еще и Lamborghini.
Увидев наш конвой, охранники вечеринки насторожились. Те и другие быки переговорили, то и дело что-то бормоча в свои браслеты и прикрывая уши руками, и довольно скоро мы оказались в зале, испускающем волны пота и тестостерона. Нас провели в обход (мимо девушек столь потрясающей красоты, что на стремящиеся к нулю наряды большинства из них я почти не обратил внимания) в VIP-помещение, до отказа набитое фотографами. Все столпились у большой деревянной загородки, где, видимо, происходило что-то захватывающее. Заявив, что это и есть сюрприз, Адриан протолкнул меня в первый ряд, и я почти услышал от него: «Оба-на!»
Там, за загородкой, на барном стуле сидела Гвинет Пэлтроу,[423] совсем одна. Не представляю, что она там делала, но когда я набрал в легкие воздуха, чтобы задать этот вопрос, фотографы переключились на меня. Этот напор не сдержал даже мой бык, так что мы, пригнув головы, покинули Гвинет за загородкой и прорвались обратно к машинам.
По пути к следующей вечеринке, по всей вероятности представлявшей собой открытие ресторана для девиц не ниже 7 футов, мы увидели первую из многочисленных автомобильных аварий. Как выяснилось, это излюбленное занятие московитов.
В советское время машины тех, кто так или иначе связан с государственными службами, отмечались проблесковым маячком. И это все еще в ходу. Налоговые инспектора. Уличные регулировщицы. Сотрудники Министерства рыбных дел. Все они ездят, как здесь говорят, «с мигалкой». Но сегодня любой может приобрести лицензию на мигалку всего за $500. Это означает, что на каждом перекрестке практически все машины имеют право двигаться одновременно на любой свет, поэтому в Москве то и дело раздается звон бьющегося стекла и скрежет сминаемого металла.
Пробравшись через все это, мы попали на вечеринку. Завидев шеренги стройной загорелой плоти, я подумал было, что тут-то и объявится моя украинская шлюха. К сожалению, я ошибся. Это были обычные городские девушки, старающиеся подцепить олигарха. То есть Адриан оказался не у дел. Вскоре он взмолился, что чувствует себя Мадонной, и мы вернулись к нашему каравану дорогих машин для спринтерского пробега в бар со стриптизом. Вот это да! Русский оттяг. Дорогие девушки. Дорогая еда. И до неприличия классный Lamborghini. Единственное отличие от Лондона в том, что там тебя дома ждет жена.
Если честно, большую часть вечера Адриан провел с таким видом, словно ему на ногу уронили что-то тяжелое, а я — беседуя с девушкой, чей дед Владимир Челомей получил звание Героя Советского Союза[424] за изобретение штуки, впоследствии прозванной «Сатаной», — межконтинентальной баллистической ракеты SS-18. Больше двадцати лет она была основным средством доставки советского ядерного оружия. Целое поколение она наводила ужас и бессонницу на 50 миллионов жителей Запада, включая меня. Но вот он я, сижу в баре, полном голых украинских досок, и болтаю с симпатичной внучкой изобретателя этого кошмара. Попробуйте убедить меня, что мир не странное место. Что, слабо?
Так где же Мадонна собирается искать свою борьбу? «В картинной галерее», — сказал он с ухмылкой маньяка.
Не знаю, чего бы мне хотелось меньше, — разве что попытаться отлить на Мавзолей Ленина и посмотреть, что из этого выйдет. И я заключил с ним сделку: «Пойдем, если назовешь хотя бы одного русского художника». Он не смог. Мы не пошли.
И все же не скажу, что Москве нечем поразить вас. Дважды в жизни у меня захватило дух от того, что я видел: шотландский мыс Гнева и Гонконг в тумане. В третий раз это была Красная площадь.
Мы подошли к ней с юга, сквозь новую арку Музея Чего-то Скучного. И хотя большую часть мощеной площади занимал импровизированный каток, остальное было столь красиво и полно ассоциаций, что у меня действительно перехватило дыхание: Василий Блаженный, странная церковь с луковичными маковками, строители которой по завершении работ были ослеплены, чтобы никогда больше не сделали ничего подобного; голубые ели, тайно заменяемые за одну ночь, если перерастут буро-красную Кремлевскую стену, которую они оттеняют; и огромный универмаг, освещенный, как Harrods. [425]
Вдруг обнаруживаешь, что ходишь туда-сюда, как восьмилетний ребенок в магазине игрушечных железных дорог, не веря, что картина, миллион раз виденная на фотографиях, в реальной жизни настолько грандиознее. Просто до слез. Лучшая площадь в мире? О да, и с большим отрывом.
Позже в магазине, где продавался сыр из большевицкого трудового пота, случился переполох. Ко мне подошел человек с ручкой и листком, чтобы взять автограф, но не успел он рта раскрыть, как мой бык заломил ему руку. Он исследовал ручку и бумагу, и лишь выяснив, что они безопасны, позволил человеку продолжить начатое. И тот продолжил, ничуть не смутившись.
Существенная часть центра Москвы напоминает Лондон. Так и видишь, как эти города слились в объятии перед тем, как все перевернулось с ног на голову в 1917 году; та же архитектура, тот же исторический дух, тот же подход к торговле и те же безумные шестизначные цены в ресторанах. Еще никогда я не чувствовал себя дома так далеко от него.
Более того, как и в Лондоне, Мадонна не нашел никакой борьбы, а я так и не обмакнул перепелиное яйцо в украинскую девчонку. Мы хорошо провели время в городе, который был очень мил — но лишь на первый взгляд.
Ничто не указывало на то, что ты оказался на Диком Западе XXI века. Даже караульный у мавзолея курил сигарету с таким видом, что ему без разницы, учую ли я там «травку». Но тот любитель автографов продемонстрировал своим поведением врожденный трепет перед грубой силой и властью. Человек, у которого больше денег, мускулов или связей, не обязан ничего объяснять. За просьбу об автографе можно заплатить вывихом. За превышение скорости — взяткой на месте. Легкие понты помогут получить лучший в городе стол.
Мы видели это и по дороге обратно в аэропорт. Нам придали полицейский эскорт. Под полицейские мигалки мы прорвались на особую полосу, которая в Англии зарезервирована для автобусов, а в Москве — для богатых и власть имущих. Когда более медленные машины убрались с нашей дороги, мы въехали прямо в зал ожидания VIP с лицами, горящими то ли краской стыда, то ли возбужденным румянцем.
А потом мы поблагодарили своего быка за разборки с любителями автографов, нежно простились с Maybach и оказались на самолете, в железных объятиях реальной демократии. В эконом-классе.
Уж лучше, как у них.
Я помешан на космосе
Тридцать лет назад стартовал космический корабль Voyager. Его миссией было отправиться подальше от Земли в открытый космос и там передавать песни китов, послания от Джимми Картера и координаты
