Земли в надежде, что какая-нибудь инопланетная цивилизация заглянет к нам на чай с печеньем.
Эти маленькие автоматические корабли знают свое дело. Voyager 1 сейчас находится уже в 9,6 миллиарда миль от Солнца, продвигаясь на скорости более 38000 миль в час по пограничной области между нашей Солнечной системой и межзвездным пространством. Voyager 2 уже за пределами орбиты Плутона и прокладывает себе путь сквозь мириады крошечных ледяных астероидов, притянутых солнечной гравитацией. Все это настолько замечательно, что слов не хватает — мы послали письмо в бутылке куда-то туда, и теперь остается только ждать, пока мистер Спок[426] приземлится в Гайд-парке.
Но, к несчастью, эти корабли Voyager очень сильно подрывают все предприятие космических путешествий. Смотрите, когда они доберутся до ближайшей планетной системы, где теоретически возможно обнаружить жизнь, Джимми Картер уже умрет, да и киты вымрут, Солнце погаснет, Земля будет поглощена образовавшейся на этом месте черной дырой размером с грейпфрут, и все, кто заскочит к нам на сэндвичи с огурцом, очень расстроятся, проделав это путешествие понапрасну.
Более того, программа Voyager наглядно демонстрирует, что нам не дано рыскать по космосу в поисках иной жизни и цивилизации, потому что это слишком далеко. Подумайте об этом. Если мы посадили бы на Voyager 20-летнего человека, теперь ему было бы 50, а он все еще оставался бы в пределах нашей Солнечной системы. К тому времени, как он достиг бы наших ближайших соседей, ему было бы около шести тысяч миллионов миллиардов лет. Другими словами, он был бы давно мертв.
Так что же, сдаться? Просто сказать: «Ладно, Земля достаточно просторна для нас и, вообще-то, довольно уютна. Так построим на мысе Канаверал[427] торговый центр, превратим Байконур в музей и встретимся в пабе в ближайшую субботу»?
Нет. Разве вы не хотите попасть на границу ударной волны?[428] Это гораздо лучше поездки в парк Alton Towers.[429] Там заканчивается влияние Солнца, скорость «солнечного ветра» падает с 1,5 миллиона миль в час до нуля, и нос корабля нашей Солнечной системы прокладывает себе путь по волнам межзвездного газа. Хотите знать, как это выглядит? Какие там звуки? Какое ощущение испытывает человек, стоя на краю Солнечной системы, несущейся сквозь пространство со скоростью десятков тысяч миль в час? Я хочу испытать это. И я не думаю, что мы должны отказываться от своей мечты по столь тривиальной причине, как законы физики. Как в XVI веке люди строили корабли, стремясь узнать, что находится по ту сторону океана, так и нам нужно развивать технологию, способную обойти проблему малой скорости космических ракет. Нельзя сворачивать программу космических исследований лишь из-за того, что мы можем перемещаться со скоростью не больше 38000 миль в час. Нужно найти способ опровергнуть Эйнштейна. Нам следует избавиться от привычных представлений об ограничении скорости, от навязчивого стремления избегать риска и построить машину, способную унести нас в космос со сверхсветовой скоростью.
Мы изучили свою планету. Мы облазили ее сверху (ну, по крайней мере я там был) донизу. Мы забрались на высочайшие горы, обошли суровейшие пустыни и погрузились в океанские глубины. Пора двигаться дальше. То есть выше.
Здесь следует объяснить, что я помешан на космосе. Фотографии газовых облаков для меня как снимки отдаленных пляжей в брошюрах турагентств. Приглашение прилететь и все увидеть своими глазами. Когда я лежу на тропическом пляже в ясную ночь, у меня встают волосы дыбом при мысли о бесконечности, от идеи, что где-то там, далеко, есть другой Джереми Кларксон. Лежит себе на тропическом пляже на планете, очень похожей на Землю, и думает в это же время ровно то же самое.
И мы можем быть математически уверены, что есть другая Земля, точно такая же, как наша, только у них Уэльс имеет форму головастика. И еще одна, не отличающаяся от нашей ничем, кроме того, что у них Фиона Брюс[430] ярко-рыжая. Любая возможная вариация нашего мира существует, как и любые возможные вариации любого воображаемого мира.
Одиноки ли мы во Вселенной? Конечно, нет. Нет, если она бесконечна. Но нам этого не узнать, если мы будем только сидеть в пабе, обсуждая с друзьями новую мелодию на мобильнике. К сожалению, именно этим мы и заняты. Глядя на шмыгающие по ночному небу спутники, можно подумать, что и без нас в этой области делается многое. Так вот, не хотелось бы вас разочаровывать, но среди сотен тысяч кусков железа в космосе всего 800 действующих спутников, и почти все они занимаются крайне скучными делами. 66 % из них запущены для того, чтобы вы могли поговорить с детьми, когда они на каникулах в Белизе, 7 % помогают вам найти нужную улицу в Рединге, 6 % предназначены для военного шпионажа, 5 % предсказывают погоду и примерно столько же наблюдают за белыми медведями и таянием льдов. В целом 760 из них всегда обращены к Земле. И лишь 40 оглядываются на всю остальную Вселенную.
А что с Международной космической станцией? Ну, насколько мне известно, это не более чем полуразвалившийся гараж, где космонавты проводят время в починке барахлящего оборудования. Зачем она нужна? Боюсь, не представляю этого. «Хаббл»?[431] Прекрасные картинки. Я рад, что он там крутится, но, в конце концов, это просто большой фотоаппарат.
Все, что мы в наше время слышим о космосе, — это обнадеживающие заявления о том, что скоро появятся туристические рейсы в космос. Ричард Брэнсон[432] в 2004 году заявил, что к 2007-му его клиенты смогут посмотреть на планету из космоса в своих джинсах и футболках. Этого до сих пор не произошло. Первая попытка запустить дешевый многоразовый космический корабль на орбиту провалилась, когда пилот услышал непонятный шум. Вторая чуть не закончилась трагедией, когда самолет, доставивший корабль на высоту 47 000 футов, вошел в штопор после отделения.
Космос простаивает. Чтобы оживить эти программы, боюсь, нужна война. Войны всегда приносили человечеству пользу. Разумеется, ничего хорошего — лежать на поле боя с огромной дырой в груди и стрелой в глазу, но, по правде говоря, боевые действия вообще имеют мало общего с реальным исходом конфликта. Это редко зависит от солдат и даже от генералов. Все решают средства, которыми они располагают. Атака на пулеметное гнездо продвинет вас и ваш взвод на три фута, в то время как там, в тылу, ученые продвигают все человечество на 300 лет вперед.
Первый в мире электронный компьютер был построен в Блетчли-парке не для того, чтобы прыщавые юнцы могли проводить свой досуг, стреляя в монстров, а для раскалывания германских шифров. Реактивные самолеты изобретены не для пущего удобства полетов на Тенерифе, а в связи с тем, что Германии был нужен скоростной истребитель.[433] Радар разработали не для того, чтобы вы могли спокойно приземляться в аэропорту Хитроу, а для обнаружения перископов немецких подлодок в Атлантике. Практически все, что сегодня мы принимаем как должное, берет начало в военных нуждах. И больше всего нам дало 50-летнее противостояние России и Америки.
Когда Россия 50 лет назад запустила первый спутник, это был всего лишь небольшой радиопередатчик, но в переводе его бибиканье сказало всем, кто желал слушать: «Это Россия, и мы хотели бы, чтобы все знали, что наши немецкие ученые намного круче американских немецких ученых». Или, в переводе на нормальный язык: «Катитесь домой в долбанной карете „Скорой помощи“».
Законно обидевшись, Америка учредила НАСА, нашла миллиарды на ее финансирование и запустила программу, которая доказала, что русские… правы. Они первыми оказались на орбите, затем послали туда собаку, а после — человека. Они были первыми на Луне (на самом деле) и первыми — на Венере.
Космическую гонку можно по праву назвать «войной самолюбий». И это было прекрасно. В отличие от прочих войн на ней погибло всего 22 космонавта и 70 человек наземного обслуживающего персонала, при фантастической пользе для всех остальных. Пока американские яйцеголовые немцы пытались одолеть советских яйцеголовых немцев, у нас появились клюшки для гольфа из металла, запоминающего принятую раз форму. Люди с пороком сердца получили крошечный кровяной насос благодаря насосам, применяемым в космическом шаттле. У нас появился шанс отслеживать ураганы, мы получили спутниковую навигацию и можем смотреть прямой репортаж с футбольного матча на другой стороне планеты, линзы наших солнцезащитных очков устойчивы к царапинам, у нас есть солнечные батареи и плазменные телеэкраны. Измеряя ваше кровяное давление, врач использует систему, разработанную НАСА для контроля сердечной деятельности первого американского астронавта Алана Шепарда.
Холодная война и космическая гонка дали фантастический успех. Это был величайший прорыв с того момента, когда Викторианская Англия решила стать империей с помощью угля.
Но тут русские сдались, и все пошло наперекосяк. Астронавты НАСА перестали работать и летать в
