На остановке долго ждать трамвая не пришлось. Народу было очень мало. Блинов достал мелочь, подал кондуктору и получил два билета. Тихо проговорил Андрееву:
— Давай постоим на задней площадке. Пока никого нет, введу помаленьку в курс дела. Лиса — матерый вор. Ищем его уже несколько месяцев. По нашим данным, он участвовал в ограблении сберкассы. Человек особый — вор в законе.
— Не понимаю, что значит «вор в законе»?
Блинов замялся. Ему трудно было подобрать слова, чтобы объяснить новичку известное каждому милиционеру понятие.
— Если проще, то это — вор, которого знают, так сказать, авторитетный вор, имеющий право командовать другими. Понимаешь? — Блинов откашлялся. — Вообще, надо тебе сказать, у воров есть свои неписаные законы. Раньше они распределяли между собой сферы деятельности. Помнишь у Ильфа и Петрова нарушителей конвенции? Ну вот. Значит, одни были домушники, другие — медвежатники, то есть «специалисты» по обворовыванию квартир, по взлому сейфов и так далее. Их обучали «делу» более опытные дружки. Теперь, конечно, всего этого нет, но вор в законе существует. Он и в заключении тоже обладает среди своих особыми правами: ему еду носят, он пытается не работать — за него это делают другие. У них есть и свои какие-то нормы. Например, такой вор никогда не должен идти на «мокрое дело», иначе говоря, в убийствах такой, как наш Лиса, участвовать не должен. Правда, сейчас все смешалось в доме Облонских, но Лиса, по нашим данным, придерживается старых правил. Иначе взять его без стрельбы будет трудно и нам двоим с этим не справиться. Вопросы есть?
Андреев пожал плечами.
Сошли у Рижского вокзала и пошли к Переяславке. Света на улицах было немного. Номерные знаки домов освещались тусклыми лампочками. Блинов шагал уверенно, очевидно точно зная, куда надо идти. Немного не доходя до неказистого двухэтажного деревянного дома, Блинов остановился:
— Вот здесь, во дворе, есть лестница на второй этаж. Сюда и двинемся. Имей в виду, Лиса потому и Лиса, что хитер. Взять его надо быстро и решительно. Если он поймет, что ему не уйти, сопротивляться не будет.
Андрееву очень хотелось расспросить Блинова, откуда он все это знает и как ему, Василию, действовать в данной ситуации, но не оставалось времени, потому что они уже оказались во дворе. Тихо ступая, поднялись по уличной лестнице на второй этаж. Хотя Блинов ни о чем его не предупреждал, он старался идти точно так же бесшумно, как следователь. Поднялись наверх под навес и огляделись. Кругом тишина. Нигде ни единого шороха. И тревожная, настораживающая темнотища. Блинов осторожно нащупал ручку и стал медленно приоткрывать дверь. Она отворилась без скрипа. Вошли в довольно большое неосвещенное помещение. Андреев машинально сунул руку в карман и сжал рукоятку пистолета. Блинов чиркнул спичкой. Здесь была кухня. В тусклом пламени мелькнули газовая плита, столы, заставленные кастрюлями и тарелками, переполненные чем-то полки. Две двери. Блинов, ни секунды не раздумывая, направился к той, что была слева, и резко рванул на себя. Точно водопад, на них обрушился гул пьяных голосов. Лиса был не один. В ярко освещенной люстрой комнате за столом сидело пятеро мужчин. и две женщины. Лиса как раз стоял у самых дверей; он, видимо, услышал их шаги и направлялся в кухню, чтобы узнать, в чем дело. И почти столкнулся с Блиновым, которого, как понял Андреев, хорошо знал.
— Мусора пожаловали! — громко, чересчур громко и нервно возвестил Лиса.
За столом возникло замешательство. Как это часто бывает в подобных случаях, у некоторых из сидевших мгновенно наступило отрезвление.
Блинов и Андреев оказались в серьезном положении. Вместо Лисы и его подружки здесь было восемь человек, на добропорядочность и законопослушность которых надеяться не приходилось. Вряд ли матерый вор имел друзей, почитавших уголовный кодекс. Делать было нечего. Отступить — значило упустить не только Лису, но и, быть может, других преступников. Блинов это хорошо понимал. Что же касается Андреева, то у него мыслей, подобных блиновским, не возникло. Человек, только несколько часов назад пришедший на работу в милицию, не имевший даже минимальных представлений о превратностях и опасностях своей новой службы, а посему не привычный еще к мгновенным реакциям, он попросту растерялся. Так теряется мальчишка, вышедший на честный бой со своим ровесником и неожиданно встретивший не одного противника, а сразу нескольких. Одним словом, он поначалу и растерялся, и почувствовал тошнотворный приступ страха.
Только Блинов, судя по всему, сохранял полное самообладание. Он буквально рванулся к столу, с силой оттолкнул Лису к остальным, властно крикнул:
— Руки! Всем руки вверх! — и, не оборачиваясь, уже несколько спокойнее скомандовал: — Андреев, ко мне, остальным оставаться у входа!
Василий не сразу понял, о каких «остальных» шла речь, и даже хотел оглянуться, но в то же мгновение его осенило, что Блинов пошел, как говаривали в армии, на военную хитрость: он делал вид, будто их не двое, а много. Эта уверенность товарища, его вполне разумный для данного случая маневр и твердость моментально подействовали на Андреева успокаивающе. Он приосанился, протянул решительно вперед руку с пистолетом, давая этим жестом понять, что не остановится ни перед чем, что сил и выдержки у него более чем достаточно.
Замешательство было столь велико, что никто не посмел сопротивляться.
— Всем встать и в угол! — продолжал командовать Блинов.
Никто больше не произнес ни слова. Все послушно встали и с поднятыми руками засеменили в угол. Блинов, наступая, шел за ними по пятам, подступился вплотную. Продолжая держать пистолет в правой руке, он левой начал ощупывать у всех карманы. У кого-то извлек финку, у кого-то — кастет, у одного оказался пистолет. Больше вроде ничего не было.
Андреев тоже подошел чуть поближе, по-прежнему цепко сжимая рукоятку пистолета.
Один из этой группы, видимо желая проверить стойкость двух работников милиции, вдруг стремительно повернулся лицом к Блинову и сделал вид, будто хочет на него напасть.
Андрееву не пришло в голову, что это игра, он принял все всерьез и, подражая Блинову, заорал:
— Руки! Стоять на месте!
Мужчина тотчас же отпрянул, метнув на Василия злобный взгляд, испуганно поднял руки и повернулся лицом к стене. Женщины точно по команде громко и заунывно принялись подвывать.
— Молчать! — приказал Блинов и для острастки легонько ткнул одну из них дулом в бок.
Положение оставалось щекотливым. Шесть мужчин и две женщины, восьмеро против двух... Блинов отлично понимал, что в любой миг может произойти самое невероятное, и мучительно искал выхода. Искал, понимая, что для принятия решения ему отведены считанные минуты. Теперь и Андреев все больше начинал осознавать нелепость и драматическую сложность ситуации, но тоже не находил выхода. Не могли они и посоветоваться друг с другом.
К тому же неизвестно было, кто живет рядом. Можно ли в случае чего опереться на этих людей, видеть в них возможных союзников, или, наоборот, они недруги, готовые выручить попавших в руки милиции приятелей? Да и живут ли здесь вообще посторонние? Может, среди, задержанных как раз и находятся соседи?
Вопросов много, а ответы получать на них практически невозможно. И тикают, тикают часы, поглощая время, отведенное на принятие единственно верного решения, Нетерпеливо ищут его оба работника милиции, нетерпение начинают проявлять и задержанные. Шестеро мужчин и две женщины наверняка знают последовательность действий в подобных случаях, но замечают промедление и никак не могут понять причину его. Но как только поймут!..
Один, кажется, начинает кое-что соображать. Он вдруг нагнулся и что-то швырнул в люстру. Блинов заметил это движение раньше, чем был сделан бросок, и высоко прыгнул, прикрыв рукой лампы. Удар по кисти был, вероятно, очень сильным, потому что лицо Блинова исказила гримаса боли, и он с маху ударил этого мужика рукояткой пистолета по голове. Тот рухнул. Женщины снова голосисто запричитали.
Блинов окончательно вышел из себя и, как следует ругнувшись, оборвал вытье. Наверное, он впервые в жизни не сдержался, впервые употребил не весьма печатное выражение, потому что густо залился краской, а Лиса, хорошо знавший Блинова, удивленно ахнул. Даже тот, кто, очнувшись от удара, лежал на полу и громко постанывал, неожиданно хихикнул. Подействовало это и на остальных. Они как-то сжались, сгруппировались в тесную, послушную кучку и ближе притиснулись к стене
