Resort» почти сразу – Ло-Лита избегала встреч с людьми, что можно объяснить: пандемия ветрянки продолжала бушевать, охватывая новые районы, лекарства от болезни не было, и моя душенька сильно рисковала (эгоистичный Г.?Г. догадался об этом намного позже), приехав встречать меня на поле космопорта и снимая номер любви в гостинице. По той же причине она выбрала маршрут, лежащий далеко вне территорий, населенных колонистами, и только в самом начале нашего пути (просто не было иной возможности) мы останавливались в мотелях, отстроенных, казалось, по общему проекту – одинаковые коттеджи из местного красного кирпича.
На последние деньги я купил вездеходный полноприводный автомобиль русской модели «Витязь» и шесть ящиков армейского пайка, и по дороге мы нуждались только в бензине и воде. Тут Ло-Лита проявила свое удивительное чутье – она безошибочно находила скрытые резервуары в заброшенных и ограбленных марсианских городах (без этих навыков обычный землянин умер бы от жажды, находясь прямо над источником чистейшей и вкуснейшей воды); она умела управлять многочисленными скрытыми механизмами, которые сотни лет обеспечивали марсиан комфортом, работая лишь на энергии солнца и ветра. Помню, как мы впервые остановились в доме на берегу высохшего моря. Он выглядел мрачным пыльным склепом, по углам валялись груды каких-то почерневших бумаг – словно хозяева перед уходом жгли библиотеку, но не успели завершить falo delle vanita. Однако стоило Ло-Лите пройтись по комнатам и пропеть что-то мелодичное на языке повелителей воды, прибавив к словам тайного пароля сухие отрывистые щелчки пальцами, как дом ожил: серые стены и колонны приобрели прозрачность хрусталя; по специальным желобам потекла вода, даруя свежесть уставшим путникам; засветились анимированные картины, выполненные в духе старых импрессионистов. На специальном горячем столике Ло-Лита разогревала еду, а потом мы нежились в кровати, сотканной из силовых полей (еще одно марсианское техническое достижение, которое землянам пока не удалось воспроизвести).
Брошенные дома зачастую служили нам не только пристанищем для отдохновения измученных дорогой тел, но и убежищем от смертельной опасности. Когда начиналась песчаная буря и злые смерчи выходили на охоту, мы поспешно прятались за стенами, не выбирая размера и степени ухоженности постройки. Однажды укрытием от бури для нас стал настоящий замок с готическими башнями, наводящими на мысли о сумрачном творчестве По (мне даже подумалось при входе, что здесь наверняка имеется подвал-колодец, в котором замер от ужаса несчастный узник, обреченный на долгую мучительную смерть); Ло-Лита привычно запустила обслуживающие механизмы, а потом я услышал крепнущий низкий вой.
«Что это?» – спросил я.
«Духовые оргaны дворца, – сказала Ло-Лита безразлично. – Они поют от ветра во время бурь. Очень старая традиция».
Вой усиливался, в нем уже слышались какие-то голосовые переливы, но я не мог понять ни языка, ни отдельных фраз.
«О чем они поют?» – «О древних сражениях между повелителями воды и песчаными королями. О героях и победах. О долге и предательстве». – «О, мой свет, переведи мне, пожалуйста».
Страстно лобзая друг друга, мы легли на силовую кровать, и когда алчущая плоть получила удовлетворение, Ло-Лита начала свой перевод. Я услышал историю о войне, которая продолжалась сто марсианских лет и завершилась тысячелетним перемирием; о том, как строители каналов под знаменами Мэнни, северного инженера-аристократа, объединившего многочисленные племена для сооружения величественной ирригационной сети, дрались за контроль над оазисами и горными месторождениями, с начала времен принадлежащими разрозненным королевствам. Повелители воды шли в бой, вооруженные роями металлических шершней и электрических пауков. Короли противопоставляли им мужество, огнеметные бронеходы на лапах-колоннах и флотилии пустынных кораблей. В тот неистовый день я познал ярость и боль чужой планеты, которая ныне успокоилась, чтобы с тихим достоинством принять свою судьбу.
Наш извилистый путь лежал на восток – от темной низменности Syrtis Major Planum к предгорьям величайшего вулкана Olympus Mons (там располагалось «имение» Ло-Литы, унаследованное от отца, там же ее верные слуги построили пункт межпланетной связи). Ло-Лита не делилась своими планами, а я не спрашивал ее об этом, наслаждаясь небольшой паузой, которые иногда благосклонно подбрасывает нам жизнь, чтобы дать освоиться и прочувствовать приближение нового будущего. Намного быстрее мы продвигались бы по бетонированному дну обмелевших каналов (в отдельных местах ширина рукотворных русел достигала сорока верст, и близкий марсианский горизонт создавал иллюзию нахождения в плоском и совершенно искусственном мире), но и здесь было слишком оживленно: мы не раз видели караваны из высоких усыпанных огнями грузовиков, которые громыхали сквозь мрак ночи мимо нашего запоздалого «Витязя». Берега каналов обросли мотелями, рынками и фермами – колонисты уверенно осваивали красную планету, превращая ее в подобие Дикого Запада. Я помню, как ребенком, еще в Европе, грезил над картой Северной Америки, воображая себя гордым поселенцем, который несет диким краснокожим цивилизацию в фургоне со всяким полезным скарбом. Какими же наивными и глупыми казались мне эти фантазии сегодня, когда я видел, как рушат по-шахматному аккуратные городки марсиан, как сносят изящные, похожие на гордых ферзей, часовые башенки, чтобы возвести на их месте убогие коробки коттеджей, пахнущие человеческим хлевом. Я видел гниющие под открытым небом пустынные корабли с поникшими изорванными парусами; умирающих от электрической жажды авиаптиц; горнопроходческие машины размером с «Титаник», которые остановились теперь уже навсегда. Что это как не пожирание одного вида другим в бесконечном процессе дарвиновского отбора? Где здесь найдется место для закона – божьего или человеческого?
Ло-Лита была равнодушна к тому, что я с болезненной тошнотой воспринимал как сдирание шкуры с изнасилованного и умерщвленного мира. Когда мы в молчании поглощали версты ржавых пустынь, она даже избегала смотреть в окна, сосредоточившись на своих руках или коленях. Если же я начинал излагать ей свои мысли о том, что земляне могли бы с куда бoльшим уважением относиться к инопланетному наследию, Ло-Лита просила остановить автомобиль, и тут же ее быстрые ласковые руки и нежные губы брали меня в плен, принуждая раз за разом погружаться в бездну наслаждения (или воспарять к высотам удовольствия – что тебе привычнее, читатель?), забыв при этом о мимолетной горести на формальных поминках у чужих мне соседей.
Лишь однажды у меня получилось чуточку задеть ее внутренние струны: я захотел осмотреть брошенную насосную станцию – гигантское сооружение, на полверсты возвышающееся над руслом канала Nepenthes, сравнимое по масштабам и технической сложности с самыми современными чудесами земной индустрии – ракетодромами Канаверал и Тюра-Там. Мы ступили под величественную арку машинного зала, и при входе я увидел массивную бронзовую скульптуру, запечатлевшую стройного марсианина в воинственной ритуальной маске, держащего в далеко отставленной руке угасший факел. Ло-Лита вдруг остановилась, прижала ладони к груди и коротко поклонилась статуе. «Славься, Мэнни», – шепнула она. И я понял, что, даже несмотря на родовую вражду, в ее народе продолжает сохраняться дух почтения к памяти северного аристократа, сумевшего обернуть вспять неизбежное старение Вселенной.
Иной опытный психиатр, который сейчас изучает мой труд, несомненно очень хотел бы, чтобы Ло-Лита привела рассказчика к далекому тайному озеру и одурманенный Гумберт нашел бы там gratificatio давнего позыва, а именно «избавление от подсознательного наваждения незавершенного детского романа с изначальной маленькой мисс Марселиной». Что ж, господин доктор, позвольте вам сказать, что не Ло- Лита, а я сам настоял на посещении такого местечка – когда мы по кольцевой дороге объезжали крупнейший оазис Clepsydra Fons, я увидел сверкание открытой воды и, повинуясь скорее инстинкту, чем разуму, развернул машину. В действительности я уже и сам не понимал, зачем мне нужно туда, ведь к тому времени, когда мы добрались до этого миража, моя спутница уже подарила мне столько услад, что мечта о рае истинных марселин и тому подобном перестала быть глубинным порывом. И всё, конечно же, устроилось соответствующим образом. Населявшие оазис колонисты отмечали какой-то свой языческий праздник, берег был уставлен ярмарочными шатрами, между которыми мельтешили резвые дети и слонялись пьяные взрослые – что могло еще дальше отстоять от четких чар, от лазоревой обстановки и ручных обстоятельств моего детского приключения? В конце концов я нашел особый вид уединения в пещере, до которой всё же доносились вопли нескольких юнцов, купающихся в холодной воде; но было зябко, красный песок был неприятно зернистый и клейкий; Ло-Лита смотрела на меня со своей странной улыбкой, и (единственный раз!) я испытывал к ней не больше влечения, чем к выброшенному прибоем моржу. Однако
