Мари-Жанна читала далее, стараясь не вдаваться в смысл рыцарского романа. Но когда она дошла до места фривольной любви сэра Олдрейта, Мэрлока и юной обольстительницы, то почувствовала, как краска прилила к щекам. Подобное могло произойти по её мнению только в одном месте: в салоне мадам Паскаль, где любили устраивать различные вариации.
– Тебе неловко от этой сцены? – поинтересовалась баронесса.
Мари-Жанна оторвалась от книги.
– Немного.
– Странно… – продолжила баронесса. – В салоне мадам Паскаль ты была менее стыдлива, когда удовлетворяла своих клиентов. И я даже знаю, каким образом…
– Мадам! – воскликнула субретка. – Зачем вы так? – она захлопнула книгу и вскочила со стула.
– Сядь немедленно! Я не давала приказа остановить чтение. Продолжай!
Мари-Жанна села, нашла нужное место в книге и снова начала чтение: описание любовных сцен было настолько откровенным и возбуждающим, что она более не сомневалась в истинном назначении сего романа.
Баронесса явно возбуждалась от услышанного. Она скинула пеньюар, оставшись обнажённой и ласкала себя в весьма интимных местах… Мари-Жанна смотрела только в книгу, стараясь не обращать внимание на её стоны.
– А теперь раздевайся! – приказала баронесса и накинулась на субретку.
– Мадам! Что вы делаете?! – отбивалась Мари-Жанна от баронессы.
– Я хочу тебя!!! – неистово прокричала та. – Если ты не разденешься сама, то я позову слуг, и они разорвут на тебе одежду!
– Но мадам, мы так не договаривались! – пыталась возразить субретка.
– Я спросила: согласна ли ты на все условия? И услышала в ответ: да! Раздевайся немедленно, иначе я прикажу пороть тебя. А это доставляет мне немалое удовольствие!
Мари-Жанна продолжала отбиваться, неожиданно она ощутила удар в живот: сознание помутилось.
– Что вы миндальничаете с ней, баронесса! Раздевайте её!
Это было последним, что услышала Мари-Жанна перед тем, как потерять сознание.
Обнажённая субретка лежала на широкой кровати, её ноги были раскинуты. Сквозь туман сознания она слышала приглушённые голоса.
– Шевалье! Вы говорили мне, что эта куртизанка всё умеет и потеряла последний стыд в салоне Паскаль. А что я встретила? Яростный отпор! Вы обманули меня! Сия особа никогда не удовлетворяла женщин.
– Зато она прекрасно умеет делать всё то, чего желает мужчина. И я получил компенсацию сполна, – говорил второй голос. И он показался Мари-Жанне знакомым.
– Вы солгали мне! Я хотела новых ощущений! А что получила взамен? Неопытную в женской любви шлюху и вас, как обычно… – возмущалась баронесса.
– А разве этого мало? Согласитесь, Матильда, сегодняшняя ночь была не так уж плоха… Я даже не ожидал от вас такой прыти!
– Перестаньте, Монтуи! Это уже не смешно, а противозаконно! Она не хотела того, что мы сделала с ней.
– Матильда, вы боитесь? Вы, право, меня удивляете! Кому нужна эта девка? Кто вообще хватится её? Она даже толком не знает, где находится. Да и письмо вы подписали не своим именем…
Баронесса вздохнула.
– Пожалуй, вы правы… Но надо срочно от неё избавиться.
– Пока окончательно не рассвело, я посажу её в карету и выброшу на Парижской дороге. Только надо влить в неё побольше вина.
Глава 23
Бродячий театр Анри Новьена, состоявший из двух крытых повозок двигался из Компьена в Париж. Весенняя непогода развезла дороги. Телеги, поскрипывая, переваливаясь с боку на бок, с трудом преодолевали разлившуюся жижу с островками почерневшего льда.
Новьен, по обыкновению, сам правил лошадьми, сидя в первой повозке. Холод раннего утра пробрал его до костей, служитель Мельпомены откупорил бутылку вина и смачно глотнул: по телу пробежался ручеёк тепла. Мужчина подумал: «Эх, спеть бы! Да разбужу всех…»
Повозки повернули на Парижский тракт и продолжили путь.
Отпив ещё вина и, осушив, таким образом, всю бутылку, Новьен почувствовал острую необходимость справить естественную нужду. Он остановил лошадей, спрыгнул с повозки и, угодив прямо в грязь, громко выругался. Так, не отходя в кусты, он оправился и с чувством лёгкости после проделанного «мероприятия» собрался обратно залезть в повозку. Неожиданно он услышал стон, доносившийся с обочины дороги. Новьен напрягся: наверное, вино сыграло злую шутку! Но через мгновенье стон повторился.
Новьен растерялся. Он метнулся в повозку и уже собирался изо всех сил хлестнуть лошадей кнутом, дабы покинуть это зловещее место. Стон повторился, и Новьен отчётливо услышал:
– Помогите… Умоляю, помогите.
Голос, молящий о помощи, был женским. Новьен успокоился: уж явно не разбойники! Впрочем, откуда им здесь взяться: Парижский тракт всегда имел репутацию безопасной дороги.
Новьен откинул шерстяной полог повозки и растолкал одного из актёров:
– Эй, проснись! Мне нужна твоя помощь.
Вскоре Мари-Жанна лежала в повозке, укутанная двумя одеялами. Она едва могла говорить.
– Что случилось с вами, сударыня? – поинтересовался Новьен. – Как вы оказалась так далеко от города?
– Меня похитили… держали в замке… затем, опоив вином бросили здесь…
– Бедняжка, – посочувствовал Новьен. – Странные похитители, даже не взяли баул с вещами.
– Это всё из-за её красоты, – высказала предположение молодая актриса. – Наверное, один из отвергнутых поклонников сыграл с ней злую шутку.
– Да, всё так и было, – подтвердила Мари-Жанна.
– А я что говорю! Бедные мы, женщины! От вас, мужчин, одни только неприятности!
– Попридержи язык! – приказал Новьен. – Сударыня, вам, вероятно, хотелось бы вернуться в
