— Она — жираф, — решительно кивнув, подтвердила Беатрис.
Кэтрин напрягла зрение, пытаясь рассмотреть выражение лица Лео, и гадая, заметил ли он неестественную длину шеи мисс Дарвин. Похоже, что нет.
— Ваш брат, кажется, пленён ею, — пробормотала она.
— Уверена, он просто проявляет вежливость.
— Он не умеет быть вежливым.
— Умеет, когда ему что-нибудь нужно, — возразила Беатрис.
Но это заявление лишь погрузило Кэтрин в глубокую меланхолию. Поскольку она не смогла найти ни одного приемлемого ответа на вопрос о том, чего же мог бы хотеть Лео от темноволосой красавицы.
Тем временем к ним подошёл молодой джентльмен, чтобы пригласить Беатрис на танец, и Кэтрин дала своё разрешение. Вздохнув, она прислонилась к стене и позволила мыслям рассеянно витать в голове.
Бал имел безусловный успех. Все замечательно проводили время, музыка была восхитительной, еда — великолепной, погода — не слишком тёплой не слишком прохладной.
И всё же Кэтрин чувствовала себя несчастной.
Тем не менее она едва ли могла позволить себе разваливаться на части, как какой-нибудь сухой кекс. Усилием воли придав лицу благодушное выражение, она повернулась к паре стоящих рядом пожилых матрон с намерением присоединиться к их беседе. Они были увлечены бурными дебатами о сравнительных достоинствах тамбурного[20] и расщеплённого[21] шва при вышивании контурных узоров шерстью. Пытаясь внимательно слушать, Кэтрин переплела затянутые в перчатки пальцы.
— Мисс Маркс.
Она повернулась на звук знакомого мужского голоса.
Это был Лео, выглядевший умопомрачительно в вечернем чёрно-белом наряде, и его голубые глаза светились озорством.
— Не окажите ли мне честь? — спросил он, жестом указав на вереницу вальсирующих пар. Он приглашал её на танец. Как и обещал.
Кэтрин побледнела, осознав, какое множество глаз устремлено на них. Для хозяина дома это в порядке вещей — перекинуться парой слов с компаньонкой своей сестры. Но приглашение на танец могли расценить как личный интерес. Лео понимал это, но ему было наплевать.
— Уйдите, — шёпотом резко велела она, чувствуя, как бешено колотится сердце.
Слабая улыбка коснулась его губ:
— Не могу. На нас все смотрят. Собираетесь дать мне публичный отпор?
Она не могла оскорбить его подобным образом. Отказ от приглашения на танец являлся нарушением этикета, поскольку мог быть воспринят как нежелание дамы танцевать именно с этим кавалером. И всё же, стать центром внимания… дать пищу для сплетен… всё это противоречило её инстинктам самосохранения.
— О, зачем вы это делаете? — снова прошептала Кэтрин в ярости и отчаянии… хотя где-то в глубине растрёпанных чувств она ощутила дрожь восторга.
— Потому что хочу, — заявил он, расплывшись в улыбке, — и вы тоже.
Он был непростительно высокомерен.
И — так уж случилось — он был прав.
Что заставляло её чувствовать себя
— Да, — закусив губу, она приняла его руку и позволила отвести себя на середину зала.
— Может, попытаетесь изобразить улыбку, — предложил Лео, — вы похожи на заключённого, сопровождаемого на виселицу.
— Скорее, на гильотину, — пробормотала она.
— Это всего лишь танец, Маркс.
— Вам стоило бы снова вальсировать с мисс Дарвин, — заметила она и внутренне вздрогнула, распознав угрюмую нотку в своём голосе.
Лео негромко рассмеялся:
— Одного раза более чем достаточно. Я не горю желанием повторить сей опыт.
Кэтрин попыталась, впрочем, без особого успеха, подавить пронзившую её радостную дрожь.
— Вы не поладили?
— О, мы отлично ладили, пока не отклонялись от обсуждения предмета её живейшего интереса.
— Поместья?
— Нет, её собственной персоны.
— Уверена, что, став более зрелой, мисс Дарвин не будет настолько поглощена собой.
— Может и так. Но меня это не интересует.
Лео обнял её, удерживая крепко, но бережно, внушая ей необъяснимое ощущение правильности происходящего. И вечер, ещё секунду назад казавшийся таким ужасным, вдруг стал настолько замечательным, что Кэтрин почувствовала лёгкое головокружение.
Его правая рука лежала прямо под её лопаткой, а левая — обхватила её ладонь. Даже сквозь перчатки его прикосновение вызвало в ней трепетную дрожь.
Танец начался.
Лео уверенно вёл её в вальсе, скользя с ней слаженно, в такт музыке, не оставляя Кэтрин ни малейшей возможности сбиться с шага, оступиться. Ей было легко следовать за ним, подстраиваясь под его малейшее движение. В какие-то моменты они, казалось, почти замирали на месте, перед тем как стремительно окунуться в следующую серию поворотов. В мелодии вальса явственно слышалась боль несбывшихся желаний. Кэтрин не проронила ни звука, боясь разрушить очарование, и сосредоточилась на взгляде голубых глаз, смотрящих на неё сверху вниз. Впервые в жизни она была совершенно счастлива.
Весь танец длился минуты три, может, четыре. Кэтрин старалась сохранить и запомнить каждую секунду, чтобы в будущем, закрыв глаза, суметь воскресить всё это в памяти. Когда вальс закончился на томительной высокой ноте, она затаила дыхание, желая, чтобы этот момент продлился хоть чуточку дольше.
Лео поклонился и предложил ей руку.
— Благодарю, милорд. Это было чудесно.
— Хотите потанцевать еще?
— Боюсь, что нет. Это бы уже выглядело скандально. В конце концов, я же не гостья.
— Вы — член семьи, — заявил Лео.
— Вы очень любезны, милорд, но вам ведь хорошо известно, что это неправда. Я — наёмная компаньонка, а это значит…
Она оборвала себя на полуслове, вдруг поняв, что кто-то, а точнее, мужчина, упорно разглядывает её. Переведя взгляд в его сторону, Кэтрин увидела лицо, часто посещающее её в ночных кошмарах.
Один лишь вид этого призрака прошлого, от которого ей удавалось так долго скрываться, полностью лишил Кэтрин достигнутого спокойствия и привёл её в состояние животной паники. Лишь благодаря тому, что она крепко держалась за руку Лео, ей удалось не согнуться пополам, словно от пинка в живот. Она попыталась сделать вдох, но получился лишь хрип.
— Маркс? — Лео остановился и развернул Кэтрин к себе лицом, с беспокойством вглядываясь в её обескровленное лицо. — В чём дело?
— Всего лишь лёгкое переутомление, — удалось выдавить ей, — наверное, из-за танца.
— Позвольте, я помогу вам присесть…
— Нет.
Мужчина по-прежнему не сводил с неё глаз, узнавание отразилось на его лице. Ей нужно уйти прежде, чем он приблизится к ней. Спазм перехватил горло: она с трудом сглотнула, сопротивляясь подступившим слезам, готовым вот-вот хлынуть из глаз.
То, что могло бы стать самой счастливой ночью в жизни Кэтрин, внезапно превратилось в кошмар.
