Мозаика жизни

—Я должен тебе что-то сказать.

Она ждала, чуть вздернув подбородок. Он переминался с ноги на ногу, отвел взгляд в сторону, снова посмотрел на нее.

—Я не сплю здесь. — И добавил: — Я имею в виду — в этой комнате.

Она не сразу поняла его слова и вдруг обна­ружила, что страшно покраснела.

—Я ценю твою заботу, — потупилась Джен­ни. — Меня беспокоило, что ты захочешь… — Не закончив предложения, она сжала губы. Потом набралась отваги и посмотрела ему в гла­за. — Я согласна, что при нынешних обсто­ятельствах лучше, если ты… устроишься в дру­гом месте. Будут трудности?

—Нет, конечно, нет! Но это не то, что я имел в виду. Вернее, у тебя сложилось непра­вильное впечатление. Я не спал с тобой… по­следние пять недель.

—Почему? — произнесла Дженни и вздрог­нула, услышав стон, слетевший с его губ.

—Хотел бы я знать! Меня мучило, как складывается ситуация. Но я не могу тебе объ­яснить то, чего не способен понять сам.

—Но… — проговорила она, — о чем мы спорили? Мы ссорились? Ругались? Пары не расходятся, если между ними не возникают сложности. Какие у нас были сложности?

—У нас были отношения не такого рода. — Люк тяжело вздохнул и покачал головой. — Мы не ссорились и не ругались. — Он сел на­против Дженни на кушетку. — Меня бы пора­довало, если бы ты сосредоточилась на двух ве­щах. И только на двух.

Он нежно обхватил пальцами ее запястье, а затем, словно спохватившись, тут же убрал руку и отодвинулся. Дженни сидела не шевелясь.

—Прежде всего я хочу, чтобы ты заботилась о себе. У тебя еще заметны синяки под глазами и ссадины на подбородке. — Он опять дотро­нулся до нее — на этот раз до подбородка. — Может быть, ты не помнишь, но ты чертовски серьезно упала. — Потом он сверх осторожно взял ее руку и положил ей на живот. — И твоя вторая забота — малыш. — Он встал и сверху посмотрел на нее. — Все остальное найдет свое место. — Открытая улыбка заиграла в уголках губ, когда он уточнил: — В свое время.

Он ушел, а Дженни еще долго сидела в большом и мягком кресле. Одну руку она при­жала к гулко бьющемуся сердцу, а вторую по­ложила на живот. Люк прав. Ее главной заботой должна быть она сама и ребенок. Все остальное найдет свое место. В свое время.

Следуя совету Люка, Дженни несколько дней провела, балуя себя и свое бедное поби­тое тело. Она долго спала по утрам, засижива­лась за утренним чаем с газетой. В ней прос­нулась ненасытная жажда к событиям, происхо­дившим в мире. Наверно, потому, считала Джен­ни, что она так мало знала о собственной жиз­ни. Окунаясь в текущие события, она насыща­ла разум темами, на которых могла сосредото­читься.

Братья Прентис работали в горах, а дом и весь курортный поселок оставались в ее распо­ряжении. Первые два-три дня она держалась ближе к дому, бродила по большому зданию. Вчера она забрела в комнату, которая служила Люку кабинетом. Видимо, здесь он и спит.

Кровать, стоявшая в углу просторного каби­нета, была аккуратно убрана. Дженни не удержалась и провела рукой по холодному хлопчато­бумажному покрывалу. Потом села в кресло у стола, вдыхая запах Люка, который чуть замет­но витал в воздухе. Перед мысленным взором возникли его жаркие черные, как обсидиан, глаза. От этого жара где-то в глубине живота поднимались волны желания.

Дженни прогнала грешные мысли, вскочила и подошла к окну. Видна была только крыша здания лыжного курорта, поднимавшаяся выше верхушек деревьев. Невольно возникла мысль: почему последние пять недель Люк спал здесь? Что произошло между ними?

Муж утверждал, что они не ссорились. И в то же время не смог объяснить, почему пере­шел сюда спать.

Разве супруги расходятся по разным ком­натам ни с того ни с сего? Без сердитых слов, без ссор, без споров?

Она вышла из кабинета с твердым решением не возвращаться сюда, пока не найдет какой-то ответ.

Однажды она гуляла по курортному поселку и увидела огромный дом из бревен и камня. В зимние месяцы он, должно быть, напоминал улей. У входа сновали лыжники, в открытую дверь было видно, как пламя играло в гигант­ском круглом очаге. Ресторан и прекрасно обо­рудованная кухня произвели на Дженни силь­ное впечатление. И уже потом она с изумлением узнала от Люка, что в лыжный сезон имен­но она, Дженни, управляла поварами и обслу­живающим персоналом. Оказывается, она отве­чала и за расписание работы всех служащих лыжного курорта «Прентис-Маунтин» и подпи­сывала еженедельные чеки на выплату зарпла­ты. Мысль о том, что она играла такую ответ­ственную роль в бизнесе, ошеломила ее. Дол­жно быть, она мастерски справлялась со своими обязанностями, раз Люк ей столь многое дове­ рял.

Здоровье восстанавливалось с трудом, к вечеру Дженни очень уставала. У нее появилась привычка спать с четырех часов до шести. По­том приходил Люк и будил ее к обеду. И этот дневной сон не давал ей встретиться с Мэри, которая стряпала замечательные блюда. Дженни они очень нравились.

Через неделю такой размеренной жизни Джен­ни почувствовала себя больше похожей на прежнюю… Нет, это не так! Она не могла чув­ствовать себя похожей на прежнюю Дженни. Потому что понятия не имела, какой была прежняя Дженни.

Но, во всяком случае, неделя отдыха не про­шла даром. Ссадины и синяки вокруг глаз и на подбородке, боль от ушибов в мышцах полно­стью прошли.

И пришел день, когда Дженни твердо реши­ла отказаться от дневного сна, чтобы наконец-то увидеться с Мэри. Теперь она чувствовала себя физически здоровой и сильной. Наступила пора собирать осколки картинки-головоломки, какой представлялась ей собственная жизнь. Она со­берет эту мозаику. Пусть медленно. Ей некуда спешить.

Дженни пошла в наполненную солнцем кух­ню, приготовила кувшин холодного чая и стала ждать Мэри.

Женщина вошла через черный ход, не заме­тив Дженни.

Как себя вести? Что сказать?

—Для начала хорошо просто поздоровать­ся, — пробормотала она. — Просто поздоро­ваться.

Дженни повернулась к Мэри и прикрыла рот ладошкой, сообразив, что последние слова про­изнесла вслух.

—Боже мой, как приятно видеть тебя здесь и здоровой! — Мэри положила сумку с продук­тами на стол и подошла к ней.

Дженни не успела и охнуть, как очутилась в объятиях. Таких крепких, что она чуть не задо­хнулась. Ей ничего не оставалось, как обнять Мэри. Запах солнца и цветов, окутавший их, принес чувство безопасности, дома. И это по­нравилось Дженни. Очень. Состояние напря­женности, сковывавшее ее, растаяло. Она реши­ла, что Мэри станет бесценной подругой.

Положив руки на плечи Дженни, Мэри чуть откинулась назад. В газельих глазах светилось любопытство.

— Это правда? — спросила она. — Ты и вправду забыла… ммм… — она запнулась, по­дыскивая нужное слово, — все?

Дженни только молча кивнула.

—Прости меня, — прошептала она.

—Девочка, тебе не за что просить проще­ния. — Мэри прижала теплую ладонь к щеке Дженни. — Это не твоя вина. Удар по голове выбил всю твою память. — Взгляд женщины стал нежным и чуть затуманился. — Ох, сол­нышко, — проворковала она, — ты, должно быть, так напугана и чувствуешь себя здесь со­всем чужой.

Она точно понимала ее состояние. Это при­несло Дженни огромное облегчение. Она поло­жила руку на локоть Мэри.

—После твоих слов мне лучше, нет — лег­че!

Две женщины стояли в залитой солнцем кухне, наслаждаясь взаимной искренностью и теплотой.

—Хватит попусту тратить время, — наконец проговорила Мэри. — Скоро голодные мужчи­ны придут