семейные фотографии.
Легко тронул ее за локоть, и золотисто-карие глаза женщины взметнулись на него.
— Я тебя звал.
— Прости. — Она снова посмотрела на снимки, ее щеки вспыхнули. — Должно быть, я ушла в прошлое.
В пыльном воздухе витал ее легкий цветочный аромат. Кэйджу вдруг захотелось ткнуться лицом в ее теплую кожу, вобрать в себя этот запах.
Дженна осторожно убрала фотографии обратно в коробку.
— Можно взять коробку с собой?
Пульсирующее в ней отчаяние лежало сейчас на поверхности. Совершенно открытое.
— Конечно. — Желание отгородить, защитить поднялось в нем с невиданной силой. Он осознавал печаль потери дорогого человека. Если бы можно было хоть чем-то утешить ее!
Смятение, исходящее от Дженны, неожиданно сменило окраску. Кэйдж почувствовал, что сердечная боль, пожиравшая ее мгновение назад, сменилась чем-то тревожащим, но по-иному. Желанием?
У парня возникло ощущение, что сейчас он достиг некоей развилки на жизненном пути и дальнейшее зависит от того, как он поступит. Мысли роились в голове, путались, тревожили.
Мягкие губы «жены» блестели в тусклом свете единственной лампочки. Слегка приоткрытые, они словно молили его действовать. Темные опущенные ресницы четко выделялись на фоне белоснежной кожи. Кэйдж неуверенно протянул руку и кончиками пальцев провел по ее щеке. При его прикосновении ноздри молодой женщины затрепетали, она порывисто вздохнула. Пульс участился, грудь поднималась и опускалась.
Ему вдруг неудержимо захотелось погладить упругие выпуклости, обтянутые легкой кофточкой, ощутить в ладонях их чудесную тяжесть. Вместо этого он едва позволил руке опуститься со щеки к горлу, к горячей жилке, пульсирующей на шее. И замер, не дойдя до воротника.
Его мозг взбунтовался против желаний, овладевших телом. Далтон молился о ниспослании ему совета, как поступить. Казалось, пауза была секундной. Но видимо, мгновение затянулось — Дженна открыла глаза и устремила на него вопрошающий и даже ожидающий взгляд.
Ему стало неловко, захотелось извиниться. За что, он сам толком не понимал. За то, что не поцеловал ее? Не набросился на нее прямо тут?
— Все в порядке.
Ее голос прозвучал хрипло и чертовски сексуально. Женщина как будто успокаивала его, видя на лице парня смесь смущения и нерешительности.
— Ничего не случилось, — произнесла она едва ли не шепотом.
У него по спине пробежала дрожь. Внезапно стало ясно, что оба сознают, насколько притягательны друг для друга.
— Дженна, — ее имя царапнуло ему горло, как застрявшая соринка, — я, я не ищу… отношений такого рода…
— Ничего, — снова заверила она, — все в порядке, Кэйдж.
Далтон ненавидел себя за смущение и слабость, в то время как она кажется такой холодной, спокойно относящейся к странному повороту событий.
Нельзя сказать, что он не желал Дженну до сего момента. С самого начала, с первой встречи его тянуло к ней. Он восхищался ее силой, когда не моргнув глазом она прямо и твердо предъявила старейшинам свои требования и права на Лили. Сорвалась с насиженного места, изменила всю жизнь в угоду племяннице. И было бы ложью сказать, что Кэйдж не замечал ее физической привлекательности. Она будила, разжигала в нем желание. Но он был способен сдерживаться. До нынешнего момента.
Он глубоко вздохнул, отчаянно пытаясь думать о другом. И перевел разговор на картины:
— Я кое-что нашел. Думаю, тебе наверняка захочется увидеть.
Она вцепилась в его ладонь, сильно сжала. Жар ее руки буквально обжег ему ладонь.
— Сюда, — повернулся он и махнул в сторону левой стены склада.
Дженна увидела холсты и ахнула.
— Боже мой, — прошептала она. — Я ожидала среди вещей Эми и Давида найти картины, но такое… Здесь их, должно быть, не менее двухсот.
Когда Дженна проходила мимо, Далтон опять уловил ее цветочный запах, на миг показалось, что он шел по лугу в жаркий летний полдень.
— Я не очень внимательно посмотрел, но, кажется, у задней стены еще есть.
Пока Дженна увлеченно разглядывала коллекцию картин, Кэйдж позволил себе разглядывать ее. Тихо наслаждаться и любоваться.
Изумление сквозило в ее лучистом взоре, загорелось румянцем на нежной коже лица.
Его сильно беспокоил собственный поступок. Почему вдруг поддался импульсу и дотронулся до нее, хотя раньше превосходно справлялся со своими порывами?
— Они прекрасны! — Ее удивление сменилось возбуждением. — Я не могу позволить, чтобы все тут пылилось. Эми и Давид хотели, чтобы на их работы смотрели миллионы и радовались им. Надо найти способ показать картины людям.
И Дженна углубилась в изучение холстов.
Радость пронзила Кэйджа: она больше не оглядывается на печальное прошлое, а с энтузиазмом сосредоточилась на будущем.
— Ты что-нибудь придумаешь, — пробормотал он.
И сжал губы, обессиленный горячим и неудержимым желанием, вновь напомнившим о себе.
А не обманывает ли он сам себя? Возможно, в основе его переживаний есть нечто большее? И немедленно задавил эту идею в зародыше, словно надоедливое насекомое.
Теперешняя ситуация нервировала его. Всякий раз, когда он представлял, что возобновит отношения с женщиной, вина, лежащая в глубине души, словно горький осадок, поднималась вверх, пенясь и клубясь, затуманивая мозг. Кроме того, не так уж ошибочно утверждение рассудка. Дженна действительно уязвима. А он слишком хорошо понимает переполняющую ее муку. Желание утешить не делает его плохим парнем.
— Сейчас принесу ваш заказ, — подросток вежливо улыбнулся и отошел от стола.
Кэйдж согласился с предложением Дженны поесть в «Домашних обедах у Ханны» после того, как они забрали Лили у Арлен. Малышка сидела на высоком стуле, радостно слюнявя болтающееся ухо голубого игрушечного слона.
— Спасибо, что сходил сегодня со мной. — Дженна развернула льняную салфетку и постелила себе на колени. — Должно быть, я ступила на шаткую почву — с момента, как углубилась в воспоминания о сестре, и до того, как увидела их с Давидом работы. Думаю, одной мне было бы куда тяжелее.
Честно говоря, колоссальный эмоциональный подъем, ощущаемый ею сейчас, связан не только с разбором вещей Эми и Давида. Вклад Кэйджа оказался куда более солидным.
— Я счастлив, что мог быть там с тобой.
Она следила, как его пальцы беспокойно переставляют солонку, перечницу, тянутся к маленькой пластмассовой коробке с пакетиками сахара. Вспомнила ощущение от прикосновения его загрубевшей кожи к щеке. Жажда, проглянувшая из его черных глаз, пронзила ее насквозь. От одного воспоминания сердце радостно подпрыгнуло.
Наверно, умнее всего будет не замечать ощущений, бурлящих внутри нее. Кроме того, она была готова спорить на свой последний доллар, что Кэйдж скорее возьмется за раскаленный конец кочерги, чем признается в их обоюдном притяжении. Он не из тех, кто легко уступает соблазнам. Потому ей до сих пор не верится в произошедшее.
— Привет, Дженна, Кэйдж. — На лице подошедшей к столу индианки сияла улыбка. — Как дела?
— Отлично, Ханна, — ответил Кэйдж. — А у тебя?
— Не жалуюсь. Идете на степ-танцы?
Брови Кэйджа взлетели вверх.
— Ничего не слышал о них.
