Хотя шаман не произнес ни слова, Дженне стало ясно, что шаман и каждый здесь присутствующий сознают великую честь называться ленапе.
Неудивительно, что шаман так возмущался на собрании Совета молодыми людьми, покинувшими резервацию. Неудивительно, что так жестко распорядился: Лили должна остаться. Неудивительно и то, что взялся за обучение внука искусству шитья мокасин. Он выполнял свою работу. Пытался защитить то, что почитал священным. Род. Историю. Память.
Кэйдж ранее пытался растолковать ей это. Но, видимо, ей следовало дойти до всего самостоятельно.
Когда первый танец вечера закончился, у Дженны в глазах стояли слезы. И она прониклась уважением к Ши-паи.
— Ты что-то призадумалась. — Темные глаза Кэйджа смотрели озабоченно.
— Да. Это так возвышенно.
Барабаны забили вновь. Толпа зашевелилась.
К ним подошла Арлен.
— Это танец женщин, — сказала она, тронув Дженну за руку, — не хочешь присоединиться?
— Ой, нет. Я сегодня только посмотрю, если можно.
К Арлен подбежала возбужденная Ханна.
— Идет? — спросила она мать.
— Не сейчас. — Арлен взглянула на Дженну. — А маленькую можно взять?
Ханна рассмеялась.
— Да. Мисс Лили хочет танцевать.
— Конечно, — Дженна протянула Лили Арлен. Даже Ху-ма участвовала в танце. Приподняв юбку, откинув голову назад, она вышагивала в такт барабанной дроби.
Комок подступил к горлу Дженны.
— Удивительно, — сказала она Кэйджу. — Они все знают танец. Все эти женщины кажутся… единым целым. Мне бы хотелось, чтобы и Лили стала его частью. Нет, ты только взгляни… это как… — она запнулась, слишком переполненная чувствами.
— Мы одна большая семья, — пояснил Кэйдж.
Она кивнула, боясь произнести хоть слово.
Он взял ее за руку.
— Пойдем. Найдем что-нибудь выпить. Думается, тебе нужен перерыв.
Они отошли от толпы. Дженна была благодарна Далтону за несколько мгновений, необходимых, чтобы прийти в себя. Она взглянула на горизонт и глубоко вздохнула.
— Лучше?
Она кивнула.
Вспомнив, каким колючим был Кэйдж сперва, она удивилась, как легко с ним теперь. Он ей нравился. Более, чем нравился. Не потому, что он самый симпатичный парень из всех, кого она знает. Не потому, что невозможно пройти мимо обладателя такой фигуры. Нет. Обнаружилось, что он ей интересен. Что он добрый, заботливый, умный.
Эй! — проснулся внутренний голос. — Продолжай в том же духе, и сама не заметишь, как влюбишься в него по уши.
Не будет такого. Кэйдж этим не интересуется. Ничего долговременного. А судя по тому, как он старательно давит любые ростки взаимного влечения, то и мимолетного тоже.
Кэйдж замедлил шаги раньше, чем они добрались до стола с прохладительными напитками. Развернул ее к себе.
— Ты особенная женщина, Дженна Батлер, — пробормотал он.
Онемев от изумления, она глядела ему в лицо.
Выпустив ее руку, он провел ладонями по ее плечам, изгибу шеи, заглянув в глаза, затягивающие в свою глубину словно магнитом.
Она моргнула раз, другой, понимая, что Кэйдж наконец определенно созрел для решительных действий.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Он обвил ее руками, жадный и требовательный, притянул к себе, с силой прижал. Окунувшись в горячий запах индейца, Дженна закрыла глаза и прильнула к его груди, открыв губы в приглашении, незамедлительно принятом.
Он раскрывал ее губы языком, слегка покусывал зубами, засасывал внутрь своего рта. От всепоглощающей страсти голова Дженны пошла кругом. Кровь стучала в ушах, сердце бешено билось, едва ли не заглушая стук барабанов.
В неистовости поцелуя она находила именно то, в чем так давно нуждалась, — облегчение, утоляющее жажду, мучившую ее так долго. Жажду, которую и он так долго испытывал. Сверх меры, как казалось теперь.
Жадными поцелуями он покрыл ее подбородок. Собственные тихие вздохи оглушали Дженну. Ей вдруг стало страшно. Не устроили ли они публичного представления? От ужаса глаза ее широко отрылись. Первое, что она поняла, — она находится в тени громадного дерева. Взглянула в направлении толпы — все стояли спиной, внимательно следя за танцем женщин.
Она уже изнемогала от поцелуев и едва не рыдала от желания. Ей хотелось расстегнуть блузку. Вытянуть на свободу его рубашку. Хотелось ощутить прикосновение его обнаженной кожи к своей.
Женщина прошептала: «Кэйдж!» — у самых его губ, боясь, что ее хриплый голос выдаст отчаяние.
Он откинулся назад, заглянул ей в лицо, и Дженна едва поборола искушение коснуться кончиками пальцев своих влажных, припухших от поцелуев губ. Вожделение полыхало в его глазах. Страсть, снедающая индейца, обострила его черты, сделала их более четкими.
Он хотел ее. Она чувствовала это по жару, волнами исходящему от него. Слышала в прерывистом дыхании. Понимала по каждому движению его груди, крепко прижатой к ее груди.
— Дженна, да что же это…
Она почувствовала: он хочет отвернуться от нее. И не может.
— Не понимаю, что на меня нашло. Я…
Он остановился, провел языком по влажной нижней губе.
— Мне очень жаль.
Внезапное крушение иллюзий сбило пламень ее страсти. Хотя он еще не отпустил ее, она понимала: минута забытья миновала.
— Я точно знаю, что на тебя нашло, — дрожащим голосом произнесла она. — То же, что и на меня. — Она еще раз глубоко вздохнула, медленно освобождаясь от овладевшего ею пыла. — Мне лишь жаль, что тебе жаль.
Словно по приказу свыше, барабаны смолкли. Дженна влилась взглядом в Кэйджа. И отшатнулась от него, ощутив разочарование. В какой уже раз!
Ее брови недоуменно сдвинулись к переносице.
— Пить мне уже не хочется, — сказала она. — Что мне надо — это немного развеяться.
И направилась к толпе в поисках Арлен, Ханны и Лили.
Кэйдж жадно выпил ключевой воды прямо из бутылки. Холодная жидкость остудила его горло, но оказалась никудышным средством, чтобы загасить угольки страсти, обжигающие его изнутри. Закрыв глаза, он приложил холодный, мокрый платок ко лбу. Раздраженно стиснул челюсти с такой силой, что заныли коренные зубы. Он давно уже не подросток. И должен уметь контролировать себя. Свое тело. Его проклятые непристойные наклонности. А между тем они брали над ним верх все чаще. Дженна сегодня казалась такой
