– Привет, – шепнул Рыжий Павлу, украдкой пожимая руку.
– Как сам?
– Нормально.
– Тихо там! – шагнул к ним охранник, замахиваясь дубинкой. Павел невольно зажмурился. Рыжий вскинул голову, подался вперед, словно специально подставляясь под удар.
– Не шевелиться!
Охранников было много, человек двадцать. Вооружены они были дубинками и электрошокерами. Те, что стояли в отдалении, держали наизготовку гладкоствольные многозарядные ружья, стреляющие резиновыми пулями. Оружие это убивало редко. Обычно оно уродовало.
– Аббас! – началась перекличка.
– Здесь, – отозвался Шайтан.
– Геккель!
– Я, – нехотя сказал Маркс.
– Голованов!
– Я…
Их было шестнадцать человек; семеро – из взвода сержанта Хэллера.
– Ваши дела рассмотрены, – завершив перекличку, объявил представитель военного трибунала. Он выдержал долгую паузу, мучая заключенных ожиданием и неизвестностью, видимо, получая от этого удовольствие. Потом откашлялся, взял у своего секретаря папку, раскрыл ее. Сказал:
– Начнем!
И снова зазвучали фамилии – на этот раз их жидким голоском выкрикивал очкастый секретарь:
– Аббас!
– Я.
Представитель трибунала, заглядывая в папку, объявлял приговор:
– Виновен! Пятнадцать лет в частях особой комплектации!
– Геккель!
– Я.
– Виновен! Пятнадцать лет в частях особой комплектации!
– Голованов!
– Я.
– Виновен! Пятнадцать лет…
Пол качнулся у Павла под ногами, накренились стены. Все звуки вдруг отдалились, заглохли:
– Ягич!
– Я.
– Виновен! Восемнадцать лет в частях особой комплектации!..
Павел уже ничего не слышал. Он был оглушен своими мыслями, буря эмоций терзала его душу.
Пятнадцать лет! Штрафником!
Невозможно!
Пятнадцать лет! Целая жизнь! Но за что?! Почему?!
Он шагнул вперед и вывалился из строя. К нему бросились товарищи и охранники. Друзья оказались быстрей – они подхватили Павла под руки, подняли, поставили на место, сжали с боков, не давая упасть.
– Стой, Писатель! – яростно шептал Рыжий – Держись!
– Тихо! Тихо! – успокаивал Гнутый. – Да не дергайся ты!
– Отпустите! – стонал Павел, делая слабые попытки вырваться. – Отпустите меня! Я не могу! Не могу!..
Охранники остановились в двух шагах от арестантов. Они еще не решили, что им надлежит сделать в этой ситуации. Они посматривали на офицеров и гражданских, ожидая от них если не прямого приказа, то хотя бы намека, хоть какой-то реакции. Но те молчали, таращились на постепенно приходящего в себя Павла.
– Ну что, продолжим? – сказал представитель трибунала, когда восстановилось подобие порядка.
И охранники отступили, вернулись на свои места, замерли, не сводя глаз с притихшего Павла и не оставляя без внимания прочих арестантов.
– Кринис! – отрывисто прозвучала очередная фамилия.
– Я! – откликнулся на правом фланге здоровяк в рваном хэбэ.
– Виновен! Лишение свободы сроком на три года.
– Кориа!
– Я.
– Разжалован. Дело передается в гражданский суд.
– Куфельд!..
Пятнадцать фамилий уже прозвучало. Десять человек трибунал направлял в части особой комплектации.
Последним выкликнули Некко.
– Я! – бодро отозвался арестованный капрал.
– Не виновен, – прозвучал неожиданный вердикт. – Вы свободны, капрал.
– Да, сэр! – козырнул Некко.
– Вот пес! – заскрежетал зубами Рыжий. – Да он же предал нас! Купил себе свободу!
Два высоких человека в серых костюмах с круглыми белыми нашивками на рукавах и в дымчатых очках подошли к улыбающемуся капралу. Шепнули ему что-то. Похлопали дружески по плечу.
– Да тут и приятели у него нашлись! – Гнутый толкнул Павла. – Видишь, Писатель, что твориться? Эх, надо было его пристрелить!
– Заткнуться там! – рявкнул ближайший охранник.
Павел счел за лучшее промолчать. Тем более, что мысли его все еще путались.
Он просто скосил глаза и смотрел, как высокие серые люди – доктор Смит и агент Смит – ведут довольного капрала к выходу.
Павел был уверен, что больше никогда он не увидит капрала Некко.
6
Им дали пятнадцать минут на сборы. Но собирать было нечего.
Угрюмые и подавленные они сидели в открытых камерах на жестких нарах, опустив руки, повесив головы. Сейчас эта тюрьма казалась им домом, и они не хотели покидать ее. Ведь впереди их ждала неизвестность.
Ровно через пятнадцать минут охранники вошли в камеры. Одно мгновение потребовалось им, чтобы сковать руки осужденных преступников наручниками. Еще несколько мгновений потратили они на то, чтобы освободить камеры.
– Выровняться! С левой ноги! Марш!
Под крики остающихся в камерах арестантов, под топот, хлопанье и стук, пятнадцать недавних заключенных уходили по чистому коридору в сторону выхода.
– А я все же сделаю то, о чем мечтал здесь все дни, – сказал Гнутый и смачно харкнул на стерильно чистый пол.
Глава 22
