– Это не опасно? – Глеб замедлил шаг.
– Ничуть, – ответил Ирт и последовал за Фаталией.
Внутри Хола поднялась настоящая метель. Некоторое время Глеб чего-то выжидал, следил, как один за одним уходят в сверкающую пургу бойцы – его бойцы! – как исчезают их спины и затылки…
Затаив дыхание, он вошел в Хол. Он не ослеп, как ожидал. Он просто увидел нечто странное – разноцветные круги, линии, спирали – все нестерпимо яркое, острое, ежесекундно меняющееся, реагирующее на любое движение, даже на дыхание, даже на биение сердца. Он словно оказался внутри калейдоскопа – и сам был его частью.
Глеб шагнул вперед – и покатился, понесся, полетел куда-то – все мелькало, пестрило, било по глазам.
Он зажмурился.
Движение прекратилось.
2
Это было странное место.
Небо – грязно-желтое, пятнистое. Небо ли вообще? Скорей, высокий каменный свод, изъеденный плесенью и лишайником. В его выбоинах – серые кляксы теней, в трещинах – густая чернота. Солнце – будто лампа, дрожащая на стальной паутинке, на привязи. Или это серебристый луч? Или нечто, чему нет названия в привычном мире?
А горизонт – неровный, ломаный, четкий – где-то близкий, где-то далекий, обманчивый, словно фигура Пенроуза, будто лента Мебиуса.
– Это и есть Слой? – Глеб понимал, что вопрос его риторический, ненужный, но удержаться не мог.
– Да, – ответили Ирт, Горр и Фаталия.
Вокруг колыхалась трава: каждая упругая былинка – тоньше волоса. Ветра не чувствовалась, но по зеленому ковру разбегались волны. И казалось, люди стоят на спине титанического животного, что подергиваниями шкуры отгоняет надоедливых паразитов.
– У меня голова кружится, – сказал Глеб.
– Это с непривычки, – ответил Ирт. – Скоро пройдет.
Огромные острые валуны торчали из плотного травяного ворса. В их расположении чудился некий порядок, и невольное желание постичь его сковывало разум.
Редкие деревья напоминали корабельные мачты, за реи которых зацепились зеленые облака. На далеких холмах деревьев было больше – там начинался лес.
– Все здесь? – крикнула Фаталия. – Пересчитайтесь!
Глеб обернулся.
Никакого Хола не было и в помине. Ажурный купол остался в другой части Мира. Здесь же была ровная круглая проплешина, словно стартовая площадка ракет-зондов, – и призрачная, медленно вращающаяся кишка, напоминающая хобот усмиренного смерча. Она поднималась к небу – к черной трещине в каменном колпаке.
– Так мы под землей? – спросил Глеб.
Ирт удивленно на него посмотрел:
– Нет. Мы в Слое. Под землей живут гномы, пещерные огры и слепые зауры. Здесь их нет.
– А кто здесь есть?
– Потрошители, слэны-палачи, черные сироты, приходящие-во-снах и мозгопийцы.
– Смешно, – сказал Глеб, но, посмотрев на Ирта, понял, что тот и не думал шутить. – Что, именно так они и называются?
– Да… А у многих еще и названий нет…
– Ничего себе прозвища… – Глеб покачал голосой. – Боюсь представить этих монстров… Не проще ли было иметь дело с Орденом Смерти, а не лезть сюда – к потрошителям и мозгопийцам?
– Не проще, – повернулась к нему Фаталия. – Убей Двуживущего – и ему на смену тотчас придут двое. Убей этих двоих – и будешь иметь дело с четырьмя… Монстры, по крайней мере, не умеют мстить.
– Да и не просто так мы сюда пришли, – добавил Ирт. – Здесь, в Слое, Танк создал убежище, куда не сможет проникнуть ни один чужак.
– И далеко ли оно?
– Не знаю.
– Ну хотя бы примерно. Сколько займет дорога?
– Туда нет дорог, – сказал Ирт. – Только Танк может перенести нас в убежище – из любого места Слоя, в любое время, за один миг.
– Будем ждать, пока он проснется?
– Да.
– А не боитесь, что Орден ворвется сюда?
– Нет… Уже нет. Посмотри на Хол.
Глеб перевел взгляд на круглую, словно бы заасфальтированную площадку.
Она трескалась.
Она покрывалась зеленью – будто зарастала шерстью.
А полупрозрачная кишка, свисающая с неба, становилась все тоньше, все призрачней.
– Танк спит, – сказал Ирт. – И в то же время он работает. Его здесь нет, но он сейчас с нами. Вот он лежит в волокуше, но есть еще один он – совсем в другом месте. Я знаю, что такое возможно, но я никогда не понимал, как это может быть. И я стараюсь не думать об этом – иначе я превращусь в безумца. А порой мне кажется, что если кто-то сумеет объяснить мне, в чем тут дело, – то моя голова попросту лопнет.
– Я тебя понимаю, – пробормотал Глеб, задумчиво глядя на разбросанные по равнине острые камни, в расположении которых чудился некий притягательный порядок. – Я тебя очень хорошо понимаю…
Солнце на стальной паутинке медленно опускалось к изломанному горизонту. Все темней делалось тяжелое небо – и словно провисало, как провисает без ветра парус. Издалека донесся глухой стук – будто сторож принялся отбивать колотушкой неспешный ритм шагов.
– Что это? – спросил Глеб.
– Не знаю, – ответил Ирт.
– Это стучит Сердце Земли, – сказал какой-то воин, сидящий неподалеку. – Мало кто его слышал, но говорят, что стук этот не предвещает ничего хорошего.
– Хватит болтать! – перебила солдата Фаталия. – Поднимайся и вставай в строй. Сейчас двинемся дальше.
– Куда? – спросил Глеб.
– Перейдем ближе к лесу, – ответил Ирт. – Нам потребуются дрова и колья. Много дров…
3
Это была странная – и страшная – ночь.
Солнце так и не ушло за горизонт. Оно просто потухло, будто светильник, в котором кончилось масло – маленькая искорка фитиля еще долго дрожала в глубокой тьме.
Звезд не было, только из трещин в просевшем небосводе сочился тусклый молочный свет.
Тревожно шуршала трава. Воздух не двигался – а она шуршала.
Ярко горели костры, высокое пламя гудело и рвалось вверх, горячий воздух уносил к небу снопы искр. В круге костров, на освещенном пятачке теснились вооруженные люди.
Никто не спал.
Кто-то готовил еду на весь отряд, кто-то обстругивал и заострял прочные трехметровые жерди; другие люди вкапывали получившиеся колья, отгораживались ими от близкой ночи.
Остальные – а их было большинство – работой не занимались. Держа наготове оружие, они стояли и смотрели во тьму. У каждого был свой сектор для наблюдения, и каждый понимал, что именно он может первым увидеть опасность.
И встретить ее…
На границе света и тьмы, там, где отблески костров смешивались с тенями ночи, что-то двигалось. Там, поймав отсвет огня, вдруг вспыхивали чьи-то глаза; там густая мертвая тьма расслаивалась на живые серые силуэты; там рвалось из глоток хриплое дыхание и сиплый рык.
