вероятном», но в любом случае убедиться в этом не было времени. Мое орудие с левого борта зажало. Я выпустил в «фокке-вульф», выполнявший безупречную бочку, мои оставшиеся двадцать или почти двадцать снарядов с правого борта. Какая потрясающая идея – выполнять бочку в середине стычки! Как говорят британцы, всему свое время!
«Фокке-вульф», казалось, получил достаточно и показывал признаки слабости. В отличие от трех или четырех, продолжающих атаковать, он взяли курс на юг. Я воспользовался возможностью осторожно, боком пробиться к облакам. Я ликовал, так как за сорок минут мне трижды повезло – сбил три самолета, два из которых будут подтверждены, мне также удалось повредить два других. Я не отказал себе в удовольствии выполнить пять победных бочек над Лонгли, на радость местным жителям.
Мы с Жаком только что вернулись из путешествия, где рассеивали огонь в районе Сент- Ло. Нас встретил густой зенитный огонь вдоль впалой тропинки, переполненной немецкими грузовиками. Одного пробега было достаточно, чтобы уничтожить их. Под броней под моим креслом взорвался снаряд. Я осторожно поднялся на высоту 3000 футов. Несмотря на мой срочный звонок, Жак совершил три атаки сквозь заградительный огонь трассирующих снарядов. Его самолет был изрешечен дырами.
Перед получением пайка, состоящего из солонины и консервированной моркови, мы выпили в столовой кружку пива. Лэпсли, который со смущением наблюдал за нами несколько минут, в конце концов присоединился к нам. Он заказал у бармена пиво, а затем поспешно, беря быка за рога, сболтнул, что обо мне вспоминали начальники оперативного отдела.
Я ждал и боялся этого в течение двух недель. Медики разузнали обо мне и тайно удваивали дозу бензедрина, чтобы мои нервы протянули немного дольше. Ублюдок, должно быть, послал доклад.
В конце концов, это была его работа, а я определенно был в плохой форме. Сам Жак несколько раз говорил, что у меня нервный тик, как у наркомана со стажем. За две недели я потерял около семи килограммов веса.
Я не хотел покидать звено, особенно в тот момент. Я был в той стадии нервной депрессии, когда ничего не боишься, просто не осознаешь опасности. На этой стадии рефлексы исчезают, летаешь механически и получаешь искусственное удовлетворение, возникающее под воздействием бензедрина и усталости.
Через несколько часов усиленно охраняемая «дакота» приземлилась на В-2. Самолет вел сэр Арчибальд Синклер, министр авиации, в сопровождении маршала авиации сэра Артура Конингэма. Вторые тактические военно-воздушные силы и вице-маршал авиации X. Дж. Бродхёрст, группа АОС-83. Это была обычная проверка морального состояния.
Министр увидел нас такими, как мы были: грязными, небритыми, в пыли, уставшими. Контраст между ним, в его безупречных полосатых брюках и визитке, и нами, в забрызганных грязью униформах и закопченных шарфах, был абсурдным. Министр выказал истинно британское спокойствие, особенно когда в середине его речи над аэродромом низко пролетел «фокке-вульф». Зенитная артиллерия открыла огонь, куски снарядов летели словно дождь и стоял общий шум, но он продолжал говорить, даже не поднимая головы. Жак прошептал, что, возможно, он был очень глухим и очень близоруким.
Он особенно отметил трех французских пилотов в отряде – Жака, Обертина и меня – и поздравил нас с успехами. Затем, достав маленькую коробочку из своего кармана, сдержанно вручил мне DFC.
Позже я сел на свою походную кровать и с унылым видом пришил ленточку на мою униформу, окруженный своими неопрятными пожитками, которые я собирался упаковать на энное время.
Состояние раздражения в ожидании мучило меня. Я сидел на траве, а в это время полет следовал за полетом, и мой «LO-D», пилотируемый Жаком, поднялся в облаке золотой пыли, и взрывы сотрясали воздух. Именно тогда я действительно понял, что значит дружба. Я увидел старого приятеля, товарища по оружию, уезжающего в оперативный отдел, и мне пришлось ждать его, чтобы успокоить мои взвинченные нервы и ощущение ужаса под ложечкой. Когда мы летали вместе, это было совсем по-другому.
Джонссена сбили, затем последовал Карпентер, затем Конноли, один из вновь прибывших. Жак продолжал свои поразительные серии полетов.
Наконец вечером 7 июля мы с Фрэнком Вулли покинули звено – он тоже только что получил свой обратный билет – в Арроманчес, и наши вещевые мешки уложили в джип. В 21.30 мы сели на судно «LCT- 322».
Второй офицер уступил мне свою каюту. Я уже собирался войти, когда начался налет немцев невероятной силы. Я выскочил на палубу, которая осветилась вспышками злых орудий «бофоров». Бомбы поднимали колонны воды, по форме напоминающие привидения среди якорных судов. Заглушенный взрыв, словно тяжелая дверь, закрывающая погреб, сильный жар, языки пламени, поднимающиеся к луне, чудовищная пирамида дыма. Это взрывался танкер.
Затем рокотание «дорнье», постепенно затихающее вдалеке, молчание зенитной артиллерии. Я стоял, перегнувшись через перила, мои глаза неотрывно следили за скалами Арроманчеса, проглядывающими сквозь сеть мачт и дымоходов. Там, от Лонгли, в звездном ночном небе появилась четкая фигура «спитфайра». Битва за Каен была в полном разгаре, но каким же спокойным все казалось, каким мирным, какими отдаленными были звуки! Южный горизонт хаотично освещался вспышками, сопровождавшимися глухим рычанием. Город терпел свое мучение.
Время от времени пучки трассирующих снарядов поднимались в небо, а затем исчезали, словно горсть падающих звезд. Единственным звуком вокруг меня был плеск поднимающихся волн. Воздух был тяжелым от запаха масла и моря. В черных водах отражался сильный свет горящего танкера.
Я был совершенно уверен, что освобождение Франции было сейчас лишь делом нескольких недель и что по иронии судьбы я буду наблюдать за освобождением Парижа издалека.
Волны вздымались вверх. Дизель начал вибрировать, и у носа корабля расцвел большой букет белой пены. Винты начали отбивать свой медленный и монотонный ритм, синхронный с биением моего сердца, отягощенного воспоминаниями, дружбой и скорбью.
Часть третья
Приказы ВВС Великобритании
«Тайфун»
После тщательного размышления я решил в начале декабря вернуться к активным операциям. На самом деле я не мог дышать свободно в той атмосфере, и три месяца, которые я провел там, несмотря на многих очаровательных людей, которых встретил, были мучительными. Я совершил перелет в Париж, и атмосфера там, мягко говоря, была неприятной.
Через Жака, который был сейчас командиром эскадрильи в Тактиксе, командир истребителей «HQ» Бентлей Приори был в курсе событий самой последней фазы войны в воздухе. Затем я посетил Пита Викхама, человека наиболее ответственного за прикомандирование в соединения истребительной авиации, он обещал сделать все возможное, чтобы помочь мне быстро вступить в 122-е звено, которое благодаря возвращению на континент было оснащено «Темпестами-V».
Спустя несколько дней командование французских ВВС в Великобритании получило вежливую записку от министерства авиации, где говорилось, что с учетом моего опыта и репутации и так далее и так далее ВВС Великобритании хотели бы снова видеть мня в своих рядах на оперативной работе. Министерство авиации в Париже прямо ответило, что раз так, то с этим не поспоришь.
Спустя несколько дней я встретил генерала Валлина, и, пока мы прогуливались, я задал ему вопрос о моем возможном возвращении в ВВС Великобритании. Он очень сдержанно дал свое согласие, в принципе заметив, тем не менее, что я был в списке летчиков, кого генерал де Голль хотел удержать и не допускать возвращения к боевым действиям. Он пообещал замолвить за меня словечко в министерстве.
Но время прижимало, и 122-я готовилась к отправке.
Затем полковник Каустей, ОС французских ВВС и Великобритании, пришел мне на помощь. Когда он увидел мое состояние, то, как хороший командир, взял на себя решение вопроса о моем возвращении в ВВС Великобритании. В то же самое время, с характерным для него юмором, он умолял меня не кончать жизнь самоубийством, иначе у него будут большие неприятности.
Быстро, чтобы опередить возможный приказ-отмену из Парижа, я попрощался с монсеньером и мадам Херманн – французской парой, которая жила в Лондоне более сорока лет и которая ухаживала за мной и избаловала меня невероятной добротой.
В тот же день я прибыл в Астон-Даун, где я должен был быстро пройти курс переподготовки для полетов на «тайфунах» и «темпестах». Командир звена Шо, начальник авиационной базы, увидев мой
