счастья.
Мысль о любовных ласках была сладкой, но усталость брала свое. Прижавшись к податливому телу девушки, Антонио окутал ее теплом своих теплых рук и устроился поудобнее.
– Давай поспим хоть немного. Сон нам обоим необходим.
Лали чувствовала, как, уже засыпая, Антонио легко, одним своим дыханием коснулся ее щеки и еле слышно пробормотал:
– Как хорошо рядом с тобой.
– Мне тоже… – прошептала она.
Впервые ее тело вело себя спокойно рядом с Антонио, и это было удивительно приятно, словно они оба незаметно перешли на новую степень любви, когда ощущаешь счастье от присутствия рядом с тобой любимого человека.
39
Дальнейшее путешествие прошло без приключений, и уже через неделю Антонио, облаченный в нарядные одежды, выступил на торжественном заседании синьории, где зачитал донесение об интригах, которые ведутся во дворце возможного наследника Османской империи, о пристрастиях шахзаде и о тех дворцовых кознях, в которые Карриоццо оказался случайно посвящен. По окончании заседания он передал текст донесения великому канцлеру республики, который тут же поместил его в секретный архив дипломатических актов. Патрициат по достоинству оценил труды Антонио, выделил ему существенное денежное вознаграждение и предложил после решения проблем личного характера отправиться в новое путешествие (разумеется, если Карриоццо изъявит подобное желание).
Обрадованный тем, что его миссия была так высоко оценена, Антонио поспешил в гостиницу, где его в нетерпении поджидала Лали. Теперь уже ничто не мешало молодым людям наслаждаться свободой и общением друг с другом. Радуясь тому, что все беды остались позади, Антонио и Лали, взявшись за руки, отправились на прогулку по Венеции. Карриоццо очень хотелось показать девушке город, поразивший его еще в детстве, а заодно он решил приодеть согласно моде свою юную спутницу.
Чудесная лагуна, в которой волшебным образом сливались воедино море и земля, праздничное великолепие дворцов с лоджиями по всему фасаду, причудливые улицы и площади, о гранит которых бились игривые волны, изогнутые мостики через каналы, и самое главное: беззаботные женщины в нарядных одеяниях, с открытыми лицами и глазами, полными огня и задора, – этот чарующий мир приятно поразил девушку, обещая сказочное завершение ее путешествия, и она с благодарностью смотрела на Карриоццо, подарившего ей свободу и радость жизни. Жизнь за каменными стенами гарема девушка вспоминала как дурной сон. Воздух Венеции пьянил ее, а теплая рука Антонио, сжимающая ее ладошку, дарила надежду на исполнение самой заветной мечты.
40
Лали впервые за двенадцать лет переступила порог христианского храма и замерла в почтительном изумлении, получив неожиданную возможность сравнить два мира, две культуры и две великие религии.
В Стамбуле ее время от времени приводили в мечеть, как видно, желая приучить девушку к мысли о принятии ислама. Но для Лали эти посещения служили лишь развлечением, возможностью увидеть мир за пределами дворца Ибрагим-паши. Девушке безумно нравилась белоснежная мечеть с высокими минаретами цвета бирюзы, и она каждый раз с любопытством рассматривала огромный, но вместе с тем удивительно грациозный храм, разделенный затейливыми решетками на отдельные помещения для мужчин, женщин и евнухов. Все стены от пола до верхнего ряда окон были покрыты голубой майоликой изумительной красоты, и на ней рукой искусного каллиграфа были начертаны изречения из Корана. Лали прекрасно знала их наизусть, но с удовольствием читала их вновь и вновь, желая проникнуться величием мудрости Мухаммеда.
В отличие от мусульманского храма церковь Сан-та-Мария деи Мираколи, отделанная белым, зеленым и черным мрамором, напоминала не сказочную чашу с изречениями, а скорее – драгоценный бокал, полный чудесных сокровищ. Величественный купол храма устремлялся к небесам, огромные окна заполняли витражи, сотворенные из мельчайших кусочков цветного стекла. Солнечный свет, проникающий сквозь них в храм, играл на колоннах, полу и сводах разноцветными красочными бликами, придавая храму еще более праздничный облик. По всему периметру церкви были расставлены скульптуры святых. Увидев эти изваяния, Лали поразилась тому, что умелые руки мастеров сумели сотворить подобное чудо: в позах застывших фигур чувствовалось движение, лица были полны душевных переживаний, и даже под складками каменной одежды можно было уловить формы человеческого тела.
Сделав несколько шагов в сторону алтаря, Лали и сама застыла подобно этим изваяниям: перед ней в лучах солнечного света возникло дивное видение. Юная Мадонна с младенцем на руках в мягких переливах света и тени обратила легкую полуулыбку именно к Лали, простирая над ней свою любовь и защиту. И девушка преклонила колени перед Святой Девой, благодаря ее за милость к заблудшей душе. Лали молилась самозабвенно и страстно, и слезы счастья текли по ее щекам, слезы, дарующие отпущение грехов.
Антонио никак не ожидал, что посещение церкви окажет на девушку такое воздействие, и рассматривал с удивлением красавицу, в которой сейчас никак нельзя было узнать недавнюю невесту турецкого паши.
«Быть может, стоит предложить Лали исповедаться в грехах? Да и самому есть в чем повиниться перед Господом, – мелькнуло у Карриоццо в мыслях. – Нет, займемся лучше этой процедурой чуть позже. Через неделю или две. Священник вполне может наложить на нас обоих епитимью прежде, чем отпустить прегрешения. Лали больше десяти лет не исповедовалась и не причащалась, а про мои грехи разговор особый – целый год жил у мусульман и подчинялся их обычаям. Нет, все позже, тем более, что в городе начинается карнавал».
Антонио понимал, что пытается обмануть прежде всего самого себя. Все его помыслы были о предстоящей ночи любви. Никто не может сказать, что их ждет впереди, так отчего бы не отпраздновать освобождение из турецкого плена и возвращение в Италию в объятиях юной красавицы, получившей воспитание в гареме?
Молодые люди вышли из церкви и, взявшись за руки, продолжили прогулки по мостовым Венеции. Заметив, что Лали все еще находится в состоянии благоговейного экстаза, Антонио предложил ей прокатиться по каналам на гондоле, надеясь, что волны напомнят девушке об их путешествии, пронизанном вкусом любовной страсти.
Замысел его удался. Когда они удобно строились в маленькой беседке на корме «хвостатого скорпиона», Лали, почувствовавшая легкую усталость от прогулки, прислонила свою нежную головку к сильному плечу своего друга и не сразу сообразила, что утонула в сладком нежном поцелуе. А затем уже сама прильнула к губам Антонио, забыв обо всем на свете. Больше всего на свете Карриоццо хотел немедленно отправиться с Лали в гостиницу, броситься вместе с ней в постель, зацеловать девушку до беспамятства и получить то, о чем мечтал столько дней и ночей, сознательно откладывая до возвращения на родину. Но он уже решил, что первая ночь любви Лали должна быть похожей на волшебный сон, и поэтому заранее все распланировал: сначала следовало завершить стамбульские дела, и только потом позволить Венеции закружить Лали в сетях карнавала. Хоровод масок, танцы на площади, выступление музыкантов и жонглеров, полет серпантина, россыпи конфетти, искры факелов, рассекающих звездную ночь, отражение этого прекрасного сумасшествия в водах лагуны – что может быть лучше столь восхитительной прелюдии, предваряющей упоительное любовное слияние с юной золотоволосой красавицей на ложе, усыпанном лепестками роз.
41
Перед Лали стоял настоящий венецианский купец: изумительные кружева, черный бархат одежды, золотая цепь на шее, перстни с крупными самоцветами, широкополая шляпа с драгоценным плюмажем. Таким красивым она никогда еще не видела Антонио и пришла в совершенное восхищение.
Карриоццо в свою очередь с удовольствием осматривал юную красавицу, затянутую в расшитый золотыми стежками черный бархатный корсет роскошного парчового платья кремового цвета с выбитым рисунком в виде маленьких тюльпанов. Это платье выбрал сам Антонио, ведь тюльпан по-турецки именуется
