молодой жены?
Людовико с трудом сдержал себя, чтобы прямо сейчас не устроить взбучку наглому юнцу. Бросив мрачный взгляд на испуганное лицо Монны, он медленно опустился в кресло, и, раздувая крылья носа, угрожающе произнес:
– Ты узнаешь об этом на турнире.
– Именно для этого я и явился сюда.
Антонио с вызывающим видом осушил полный бокал вина, затем встал из-за стола и, печатая шаг, вышел из зала. Филиппо последовал за ним.
Было выпито огромное количество вина прежде, чем в зале вновь воцарилось веселое настроение.
Но Лали не замечала ни выступлений акробатов, ни музыки, ни танцев – она была в ужасе от того, что только что произошло. «Что происходит? Зачем Антонио поссорился с моим отцом? Чего он добивается? Почему оскорбил меня? – в ужасе размышляла она. – Он до сих пор любит Монну. И теперь задумал на поединке поставить точку в этой истории – освободить Монну от супруга или погибнуть самому. Что произойдет завтра? Неужели один из них должен погибнуть! Отец, которого она успела полюбить? Или человек, завладевший ее сердцем?»
55
– Я не вижу Антонио, – шепнула Лали сестре.
– Вон он, – сказала Доминика, указывая на дальний конец лагеря, где под порывами утреннего ветра трепетали знамена Карриоццо.
– Не волнуйтесь за своего отца. Антонио пощадит его.
Услышав незнакомый голос, Лали рывком обернулась, и ее глаза встретились с голубым взором, окаймленным чудесными длинными ресницами. Филиппо ди Карриоццо вежливо склонился перед девушками. Доминика тут же отвернулась, делая вид, что рассматривает мужчин, готовящихся к состязанию.
– Вы так уверены в победе вашего брата, что пришли сообщить нам об этом? – изогнув тонкую бровь, скептически спросила Лали.
Лицо юноши осветила восхитительная улыбка. Точно такая, как ее описывала Доминика.
– Я подошел потому, что мне не терпится узнать вас получше. Мой брат очень изменился, и теперь я, кажется, начинаю понимать, в чем причина, – улыбка Филиппо стала еще очаровательнее.
– А мне кажется, что причина в другом – в отказе родственников выкупить Антонио из плена, невзирая на то, что тем самым обрекают его на вечное рабство.
Улыбка медленно сползла с лица юноши.
– Я имел в виду совсем иное.
Доминика решила, что следует принять участие в разговоре, и, повернувшись, небрежно кивнула Филиппо.
– Приветствую вас, синьор.
– Мое почтение, сеньорита, – юноша вежливо склонил голову. – Прекрасно выглядите. Не смею портить вам настроение, – сделав церемонный поклон, Филиппо тут же удалился.
– Негодяй… – пробормотала Доминика, глядя ему вслед сузившимися глазами.
– Ты до сих пор злишься на него? Значит, он все еще занимает часть твоего сердца? – осторожно поинтересовалась Лали.
– Я очень рада, что не должна выходить замуж за труса и предателя!
– Что-то радости я не вижу на твоем личике. Наверно, потому что Филиппо удивительно хорош собой? – лукаво усмехнулась Лали.
– Не спорю, – сердито пожала плечами кузина. – Его единственное достоинство – внешность, которая кружит голову женщинам. Что же касается характера, то мне больше нравится бешеный нрав его старшего брата. Не подумай только, что я могу влюбиться в мерзавца, оскорбившего тебя. Твое счастье, что ты не видела, как он обошелся с младшим братом! Он едва не убил его! – в голосе Доминики задрожала звенящая струна. – А Филиппо даже защищаться не стал и тут же предложил меня ему в жены! Храни меня Боже, я выйду замуж только за мужчину, который обладает сильным характером, но умеет себя держать в руках, способен на добрые чувства, не боится признаваться в своих слабостях и не станет мне изменять.
– Что касается последнего, то тебе туго пришлось бы в гареме, – заметила Лали, припомнив, с каким жадным любопытством слушала сестра рассказы о жизни во дворце Ибрагим-паши.
– Что ж, придется мне скучать в Парме, дожидаясь своего сказочного рыцаря на белом коне, – Доминика нарочито тяжело вздохнула.
Взяв сестру под руку, она повела ее к центральной трибуне, где, кроме семьи де Бельфлер, сидели самые важные синьоры. Лали с сожалением заметила, что там уже устроился епископ Строцци, а рядом с ним красовалась Монна, натянуто улыбаясь и внимательно следя за каждым движением падчерицы.
56
Лали никогда прежде не видела турниров. Ее отец шествовал первым, блистательный в своем голубом одеянии, расшитом золотыми тюльпанами, за ним следовали четыре церемониймейстера, выбранные для проведения состязаний, а вслед за ними – рыцари в сверкающих боевых доспехах и восседающие на конях, облаченных в не менее прекрасное, но вместе с тем прочное убранство.
Неожиданно все женщины и девушки принялись снимать с себя ленты, вуали и перчатки, а порой и вовсе отрывать кружева от своих нарядных платьев. Лали обернулась к Доминике, надеясь спросить ее о причине происходящего, и с удивлением обнаружила, что сестра занята совершенно неприличным делом – стараясь не обнажать ноги, она увлеченно снимала свои подвязки.
– Будь внимательна, когда показываешь свое расположение, – предупредила ее Доминика, – иначе окажется, что ты одарила своим вниманием не того, кого надо. Заметив удивление на лице сестры, она указала ей подбородком в сторону женщин, которые спешили привязать к копьям рыцарей разноцветные ленты и кружева.
– Женщинам дозволено открыто оказывать свое предпочтение?
– На турнире – да, – Доминика гордо взмахнула лентами своих подвязок.
– И кому ты их отдашь?
Сестра смутилась, ресницы затрепетали, а губы сложились в нежную улыбку.
– Не знаю… – она задумчиво приложила пальчик к губам. – Думаю, один из семейства Джентилле вполне этого достоин.
– А Филиппо? Он ведь тоже участвует в турнире?
– Этот красавчик, скорее всего, сейчас сидит на трибуне куртизанок вместо того, чтобы доказывать свою любовь к достойной женщине, – Доминика пренебрежительно пожала плечами.
– Кто такие куртизанки?
– Ах, Лали, тебе еще многое предстоит узнать. Видишь тех женщин в излишне ярких нарядах? – Доминика показала на трибуну, стоящую подле шатров, в которых устроились участники турнира. – Эти особы продают любовь за деньги. Позволяют мужчине делать с собой то, что настоящая дама никогда не допустит, – прошептала девушка, боязливо косясь в сторону епископа и Монны.
Лали изумленно подняла брови, не совсем понимая, о чем говорит кузина. Ей было трудно понять, что дозволено в любви даме, а что – нет.
– Об этом мы с тобой позже поболтаем, – заговорщицки улыбнулась Доминика. – Лучше скажи: кому ты окажешь предпочтение? Антонио?
– Никогда, – вспыхнула Лали. – Мне кажется, он скорее позволит одной из этих особ в ярких одеяниях привязать чулок к своему копью, нежели подпустит меня к себе.
– Но тебе нужно кого-нибудь выбрать, – окинув взглядом участников турнира, кузина ненадолго задумалась, затем обрадовано воскликнула: – Бенедетто де Мессино!
Лали вспомнила добродушного, веселого молодого мужчину, с которым мило беседовала на пиру. Хотя ростом он явно не вышел и был чуть выше Лали, зато привлекал к себе открытым характером и приятной внешностью.
– Да, ты права, – согласилась она.
– Достань платок, – предложила сестра.
– Быть может, кружево?
Доминика хихикнула.
