– Протестую! – немедленно заявил лже-купец. Голос у него был сдавленный – результат парализующего воздействия магического судейского жезла. Все же Балак ухитрился презрительно скривить губы и заявить: – Все, что вы можете мне предъявить – это обвинение в лжесвидетельстве. Да, я изготовил голема для того, чтобы подкрепить обвинение против этого человека, – он взглядом указал на сыщика. – Потому что у меня есть личные причины его ненавидеть.
– И что же это за причины? – поинтересовался судья Габриэль.
– Ревность! – выкрикнул купец.
Судья повернулся к Ницану, на мгновение онемевшему от такого заявления.
– Что скажете? – спросил он с сомнением.
Детектив пренебрежительно махнул рукой.
– Да чушь все это, – сказал он, почти таким же сдавленным голосом, что и Балак. Откашлялся и продолжил громче. – Я сказал, что подозрения относительно свидетелей вызвало сходство их показаний. Но именно подозрения, а не уверенность. Уверился же я окончательно вот почему, – Ницан взял в руки орудие убийства и протянул его судье. – Обратите внимание, ваша честь: к рукоятке прилип кусочек глины. Но на месте преступления нет никакой глины. Там заасфальтированная площадка, поэтому кинжал никак не мог выпачкаться в глине при падении или еще как-нибудь. Если мы сейчас проведем экспресс-анализ этой глины и останков голема, то убедимся, что они идентичны. Так что преподобного Сивана убил голем, и именно этот голем, созданный Балаком. Потому судейский жезл мага-эксперта и показал, что никто не прикасался к кинжалу. Кроме меня. Никто – то есть, ни один человек. Но ведь голем не человек, он не оставил памяти в рукоятке кинжала... А истинным убийцей младшего жреца был, разумеется, тот, кто создал это глиняное чучело и управлял им. Затем его же использовали в качестве лжесвидетеля, – Ницан осторожно положил кинжал на стол с вещественными доказательствами. – Маленький кусочек глины, – повторил он.
Судья Габриэль вновь повернулся к Балаку. Тот отвернулся – на сколько позволяла невидимая сетка. Судья перевел взгляд на груду сухой красной глины посередине зала судебных заседаний.
– Да... – деревянным голосом сказал он. – Удивительно... Впрочем, должен вам сказать, что случай использования искусственного существа в качестве орудия убийства...
– Ваша честь, – бесцеремонно перебил его Ницан. – Неужели вы не хотите услышать, что произошло в действительности в доме престарелых храмового комплекса Анат-Яху? Кто организовал эти преступления, каким образом они совершались?
– Разумеется, разумеется, – спохватился судья, а маг-эксперт энергичным кивком подтвердил его слова. Обвинитель Омри Шамаш промолчал. Он тяжело переживал триумф бывшего сокурсника и собственное фиаско. Теперь в нем боролись два чувства – естественное любопытство и стремление поскорее улизнуть из здания суда. Правда, на последнее он не решался без ведома собственного начальства – в данном случае, судьи Габриэля.
– Почему бы нам не продолжить заседание? – предложил Ницан. – Во-первых, мне в любом случае необходимо присутствие в зале представителей храма Анат-Яху. Во-вторых, ведь здесь, если я не ошибаюсь, шло рассмотрение дела об убийстве младшего жреца Сивана – так давайте его продолжим. Обвиняемый, – тут он указал на Балака, – может занять полагающееся ему место, зрители и свидетели – вернуться на свои места. С вашего позволения, ваша честь, я займу трибуну обвинителя, а мой старый друг Омри Шамаш будет мне оппонировать, – сыщик улыбнулся мрачному Шамашу и добавил: – Если, конечно, захочет.
Судья Габриэль в некотором замешательстве заметил:
– Не знаю, как это будет выглядеть с точки зрения инструкции. Судебное заседание без подготовки... Как-то это... – он развел руками. – Может быть, есть смысл провести дополнительное расследование?
– Сейчас главный виновник находится в полнейшем замешательстве из-за внезапного разоблачения сообщника. Но он скоро оправится, и мы можем его упустить! – возразил Ницан.
– Я не очень уверен в существовании этого главного виновника, – вмешался Омри Шамаш. – В конце концов, все что унас имеется – улики, изобличающие Балака в убийстве и лжесвидетельстве. Мне кажется, есть смысл сосредоточиться именно на этом, – он уже несколько оправился от шока.
Судья Габриэль вновь обратился к детективу.
– Что вы на это скажете? – спросил он.
– Маг, разоблаченный нами, всего лишь подручный главного преступника, – ответил Ницан. – И убийство преподобного Сивана – лишь одно звено в цепочке преступлений, совершенных в храмовом комплексе Анат-Яху. Ваша честь, дайте мне возможность, и я докажу это прямо здесь, без всякого дополнительного расследования! Все, что мне нужно – вернуть в зал представителей храма. Будем считать это продолжением процесса. Если я ошибаюсь, вы всегда сможете прекратить заседание, отправить в тюрьму Балака и вернуть дело на доследование!
– Хорошо, – решил судья после долгого раздумья. – Сделаем так, как вы хотите.
Он отдал распоряжение старшине охраны. Толпившиеся за дверью зрители (покинуть зал суда не мог никто без объявления судьей Габриэлем об окончании слушаний) возвращались в зал, с опаской поглядывая на нового подсудимого.
Подождав, пока публика заняла свои места, и в зале воцарилась тишина, Ницан вышел на середину и обратился к судье.
– Ваша честь, я попробую рассказать, что же в действительности предшествовало гибели преподобного Сивана. Все началось с того, что преподобный Сиван стал невольным свидетелем размолвки между храмовым казначеем преподобным Кислевом и подопечным дома престарелых господином Алулу-Бази. Речь шла о финансовых проблемах, – рассказывая, Ницан неторопливо прохаживался по залу. – Господин Алулу-Бази обвинил казначея в недобросовестности... Верно, ваше преподобие? – спросил Ницан, останавливаясь перед скамьями, которые занимали представители храма Анат-Яху.
Казначей вскочил, капюшон желтого плаща упал, открыв взволнованное, покрасневшее лицо.
– Э-э... Да, это было... – растерянно пролепетал он. – Господин Алулу-Бази высказал мне претензии, но я ни о каких злоупотреблениях... Он утверждал, что мы... то есть, я... Что я использовал выданную им доверенность и похитил у него крупную сумму денег.
– Какую именно?
– Около пятнадцати тысяч новых шекелей. Господин Алулу-Бази действительно выдал мне доверенность на приобретение торгового судна для его внука, живущего в Ир-Лагаше... И я выполнил его поручение – перевел пятнадцать тысяч новых шекелей в коммерческий банк Ир-Лагаша на счет судостроительной компании. Господин Алулу-Бази утверждал, что после этого я якобы отправил новое указание, пользуясь копией той же доверенности, приостанавливающее выплату...
– А через три дня после этого разговора господин Алулу-Бази скоропостижно скончался, – заключил Ницан.
– Да, но я клянусь – мне не в чем каяться, я выполнил все его поручения, не более того! – нервно воскликнул Кислев.
– Разумеется, а смерть господина Алулу-Бази наступила в силу естественных причин и явилась всего лишь трагическим совпадением.
– А от чего умер этот... ммм... господин Алулу-Бази? – спросил Омри Шамаш.
– От злокачественной водянки, – ответил Ницан.
Бывший обвинитель пожал плечами.
– Может быть, я что-то пропустил, – сказал он скептически, – но не вижу связи между этой смертью и каким-то скандалом.
Детектив кивнул, словно соглашаясь.
– Все дело в том, что этот разговор случайно слышал преподобный Сиван. К сожалению, я не знаю мотивов его дальнейшего поведения. Он мертв, и я не думаю, что следует прибегать к некромагии и устраивать посмертный допрос, вынуждая его и без того истерзанную душу мотаться между нашим миром и потусторонним.
При этих словах жрецы согласно закивали.
– Тем не менее, кое-что мы знаем и без его присутствия. Преподобный Сиван решил провести негласную проверку финансовых дел своих подопечных и удостовериться в добросовестности или недобросовестности храмового казначея по отношению к постояльцам дома престарелых.
– Это неслыханно! – взвизгнул Кислев. Его худое словно изможденное лицо пошло багровыми пятнами. –
