расплывчатые ссылки на даты, и Бадрейн был вынужден напомнить себе, что простое повторение содержания не гарантирует точности, зато производит впечатление реальности. Он знал, что Райан служил в разведывательной службе, что англичане, русские, а также израильтяне уважают его. Несомненно, подобные публикации объясняют причину такого уважения. Они также пробудили в нём какое-то смутное беспокойство, что удивило бы его хозяина Дарейи. Потенциально Райан был более грозным противником, чем тому казалось. Он знал, как предпринять решительные шаги в трудной ситуации, и таких людей нельзя недооценивать.
Дело было в том, что Райан оказался в непривычном для себя положении, подобно рыбе, вынутой из воды, и это стало ясно из опубликованных статей. Бадрейн перелистывал одну электронную страницу за другой, и внезапно его внимание привлекла только что появившаяся передовица. Газета требовала проведения Конгрессом расследования деятельности Райана в ЦРУ. Заявление колумбийского правительства, выраженное сухим дипломатическим языком, настаивало на том, чтобы американское правительство дало объяснение утверждениям, содержащимся в средствах массовой информации, а это сулило ещё одну бурю. Как ответит Райан на эти обвинения и требования? Вопрос остаётся открытым, решил Бадрейн. Райан представлял собой неизвестную величину, и это вызывало беспокойство. Али отпечатал несколько важных статей и передовиц для использования в будущем, затем перешёл к главному делу, ради которого и вошёл в Интернет.
В газетах была выделена специальная страница для информации о выставках и съездах, проводимых в Америке. Наверно, для того чтобы ею могли пользоваться бюро путешествий, подумал Бадрейн. Теперь ему оставалось всего лишь выбрать города, в которых будут проводиться наиболее крупные мероприятия. Здесь содержалась информация о центрах, в которых они состоятся. Как правило, это были огромные, похожие на ангары залы, причём приводились подробные сведения о их размерах, планы, диаграммы и информация о том, как проехать к ним, а также номера телефонов и факсов. Бадрейн отобрал двадцать четыре зала, наиболее подходящих для его целей, — немного больше, чем требовалось, но просто так, на всякий случай. Вряд ли он сможет послать одного из своих путешественников на выставку дамского белья, например, хотя… Бадрейн усмехнулся. Демонстрация мод и тканей рассчитана на зимний сезон, а даже в Иране ещё не наступило лето. Выставки автомобилей. Ему было известно, что такие выставки переезжают из одного американского города в другой. На них производители легковых машин и грузовиков демонстрируют свои товары, подобно странствующему цирку… ну что ж, это ещё лучше.
Circus[82], внезапно подумал он и нажал на клавишу, вызывающую на экран страницу, содержащую информацию о цирках в Америке… Впрочем, нет, для этого ещё слишком рано, пришлось бы подождать несколько недель. Жаль. Очень жаль! — нахмурился Бадрейн. Ведь крупные цирки путешествуют по стране в специальных поездах, не правда ли? Проклятье. Но время было неподходящим, и с этим ничего не поделаешь. Ничего, придётся ограничиться автошоу. И остальными тоже.
Теперь все девять членов подопытной группы номер два умирали и настало время положить конец их страданиям. Причина заключалась не столько в милосердии, сколько в эффективности. Нет никакого смысла рисковать жизнью армейских медиков, ухаживающих за людьми, приговорёнными к смерти законом и медицинской наукой, так что их умертвили также быстро, как и членов первой группы, сделав им на глазах Моуди, наблюдавшего за процедурой на экране телевизора, инъекции повышенных доз дилодида. Облегчение, испытываемое медиками, было заметно даже через неуклюжие пластмассовые скафандры. Уже через несколько минут все подопытные были мертвы. Дальше осуществят те же процедуры, и врач поздравил себя с тем, что работа прошла так успешно и никто из медицинского персонала не заразился. Это объяснялось главным образом их безжалостностью. В настоящих больницах персоналу повезёт гораздо меньше, знал врач, уже испытывая грусть из-за предстоящей потери коллег по профессии.
Странный трюизм жизни заключался в том, что здравые мысли приходят в голову лишь после того, как становится слишком поздно что-нибудь предпринять. Моуди уже был не в силах остановить начавшийся процесс — с таким же успехом он мог бы попытаться замедлить вращение Земли.
Медики стали грузить заражённые тела на носилки, и Моуди отвернулся. Ему не хотелось снова видеть все это. Он прошёл в лабораторию.
Другая группа лаборантов закладывала теперь «суп» в контейнеры, получившие название «фляги». Сейчас в распоряжении врачей было в тысячи раз больше заражённой культуры, чем требовалось для проведения операции, однако природа подготовки была такова, что гораздо легче изготовить больше «супа», чем именно столько, сколько необходимо для операции. Кроме того, директор небрежно объяснил, что лишнее количество не помешает, ведь никогда не знаешь, когда он снова может потребоваться. Все фляги были изготовлены из нержавеющей стали, по сути дела, специального сплава, способного выдержать невероятный холод, не утратив прочности. Каждую флягу наполняли на три четверти, герметически запечатывали и затем опрыскивали едкими химикалиями, чтобы полностью обеззаразить наружную поверхность. Далее ёмкости грузили на тележку и отвозили в холодное хранилище, расположенное в подвальном помещении лаборатории, где фляги погружали в жидкий азот. Теперь вирусы лихорадки Эбола могли храниться здесь десятилетиями, при столь низкой температуре спящие и совершенно пассивные, они не могли погибнуть, и только снова попав в тёплую и влажную среду, они станут размножаться и убивать. Одну из фляг оставили в лаборатории и поместили в криогенный контейнер размером с металлическую бочку, похожую на те, что используются для транспортировки нефти, только чуть выше. Дисплей на светоизлучающих диодах будет постоянно показывать температуру внутри контейнера.
Моуди испытывал чувство облегчения от мысли, что его участие в этой драме скоро подойдёт к концу. Он стоял у двери, наблюдая за тем, как персонал выполняет свою работу. По-видимому, эти люди разделяли его чувство. Скоро двадцать баллончиков с невинными эмблемами крема для бритья будут наполнены и вывезены из здания. После этого каждый квадратный сантиметр в помещениях подвергнется тщательной очистке, и они снова станут безопасными. Директор будет проводить все это время у себя в кабинете, а он сам… ведь он не может снова появиться в женевской штаб-квартире Всемирной организации здравоохранения, правда? Все знают, что он мёртв, погиб во время авиакатастрофы в Средиземном море, недалеко от побережья Ливии. Он получит новую внешность, новые документы и только после этого сможет снова выехать из Ирана. Или в качестве меры предосторожности… нет, даже директор не мог проявить такую жестокость, ведь верно?
— Алло, мне нужен доктор Иан Макгрегор.
— Кто его вызывает?
— Доктор Лоренц из ЦКЗ в Атланте.
— Одну минуту.
Гасу пришлось подождать две минуты — за это время он успел раскурить трубку и открыть окно. Молодые сотрудники иногда критиковали его за эту дурную привычку, но ведь он не затягивался и курение помогало ему думать…
— Доктор Макгрегор слушает, — послышался в трубке молодой голос.
— Это Гас Лоренц из Атланты.
— О-о! Здравствуйте, профессор.
— Как дела у ваших пациентов? — спросил Лоренц из-за семи часовых зон. Ему понравился тон Макгрегора, явно задержавшегося в больнице. Хорошие врачи всегда работают много.
— Боюсь, что у мужчины плохи дела. Ребёнок, однако, выздоравливает.
— Вот как? Мы исследовали посланные вами образцы. У обоих обнаружены вирусы лихорадки Эбола, штамм Маинги.
— Вы уверены в этом? — спросил молодой врач.
— Нет никаких сомнений. Я сам проводил анализы.
— Я боялся этого. Другой комплект образцов послан мной в Париж, но оттуда ещё не звонили.
— Мне нужны кое-какие подробности. — За много тысяч миль от Хартума Лоренц открыл блокнот. — Расскажите мне о своих пациентах.
— Тут могут возникнуть некоторые трудности, профессор Лоренц, — был вынужден сознаться Макгрегор. Он не знал, прослушивается ли его телефон, но в такой стране, как Судан, приходилось принимать во внимание и эту возможность. С другой стороны, он должен что-то сказать. Макгрегор начал
