На следующий день, когда Рода вышла из комнаты, отец отложил газету и спросил Сорель:
— Ты собираешься в Мельбурн?
— Нет, пока я нужна маме.
— Надо им сообщить, если уходишь с работы.
— Конечно.
— Нельзя, чтобы то старое дело выгоняло тебя из дому. Блейз уже давно все забыл.
Едва ли. Но сейчас он не так враждебен, как при их первой встрече. В любом случае отношение Блейза не должно влиять на ее решение. Нужно принимать в расчет более важные соображения.
В конце недели врач направил Роду на рентген, чтобы исключить подозрение на затемнение в легких. Ее также записали на биопсию.
Если у нее обнаружат зловещее затемнение, окончательный вердикт, является ли это злокачественной опухолью, они получат лишь недели через три. А потом может потребоваться операция.
Под взглядами заплаканной матери и хмурого отца Сорель позвонила в Мельбурн и объяснила начальнице, что из-за болезни матери она не сможет вернуться. Извинившись за краткость сообщения и с облегчением услыхав, что начальница ее понимает, Сорель положила трубку.
Потом она позвонила соседке по квартире и попросила переслать ее вещи, а мебель, которую она купила, оставить следующему жильцу.
Однажды вечером заявился Блейз с букетом цветов.
— Цветы — твоей маме, — уточнил он, когда Сорель открыла дверь. — Айен мне все рассказал.
Она провела его в комнату, где отец сидел с газетой, а Рода пыталась вязать крючком свой излюбленный узор.
Блейз поцеловал Роду в щеку и отдал ей цветы.
— О, Блейз, дорогой, — она схватила его за руку. — Спасибо! Они чудесны! — У нее подозрительно заблестели глаза, и Сорель быстро скользнула к ней, забрала цветы, заслоняя от Блейза необычный прилив чувств матери.
— Давай я поставлю их в вазу. Блейз, принести тебе кофе?
— Спасибо. — Он сел рядом с Родой.
На кухне Сорель прежде всего включила кофеварку, потом нашла вазу. Когда она закончила с цветами, кофе был готов. Она положила в чашку одну ложечку сахару, размешала и отнесла кофе в комнату.
— Ты по-прежнему пьешь с сахаром? — спросила она, подавая Блейзу чашку.
— Да. — Он отхлебнул кофе. — Превосходно.
Через полчаса, отказавшись от второй чашки кофе, Блейз поднялся. Сорель тоже встала, взяла у него чашку, и он спокойно попросил:
— Проводи меня до дверей.
Он попрощался с Родой и Айеном, Сорель поставила чашку на ближайший столик и вышла в холл открыть дверь.
Он схватил ее за руку и вытащил на крыльцо.
— Ну как ты? — тихо спросил он.
— Я? Я здорова.
— Я вижу, как тебе трудно и как ты напряжена.
— Как мы все.
Он коснулся рукой ее щеки.
— Сорель, обещай, что скажешь мне, если я могу что-то сделать.
Неожиданно слезы хлынули у нее из глаз.
— Спасибо, Блейз.
— Обещай, — настойчиво повторил он.
Сорель медлила; потом неохотно пробурчала:
— Обещаю.
Он положил руку ей на затылок, наклонился и быстро поцеловал ее в губы.
Поцелуй был не сексуальный, сказала она себе, когда он выпустил ее и без слов зашагал к машине. Он поцеловал ее в утешение. Но губы звенели, по телу разлилось тепло, ноги ослабли. Мимолетная ласка пробудила воспоминания о том, как они целовались, когда были помолвлены и знали, что находятся на финишной прямой к цели — браку. Те поцелуи остались в памяти, они оживали во сне.
Вернувшись в комнату, Сорель заметила, что мать повеселела. Визит Блейза пошел ей на пользу.
— Блейз сказал, что нашел тебе работу, — заговорила Рода.
— Да, он дал телефон своей знакомой.
— Ну хоть что-то. Будешь звонить?
— Я думала, ты хочешь, чтобы я оставалась дома, пока ты не выздоровеешь.
— Я не хочу, чтобы вы вертелись вокруг меня, как будто ожидаете, что в любую минуту я могу умереть!
Сорель вскипела:
— Разве я так себя веду?
Мать смягчилась.
— Я знаю, что ты хочешь как лучше, но вы с отцом так суетитесь вокруг меня, что все время напоминаете о моей болезни. Я не хочу, чтобы надо мной тряслись с утра до ночи.
В субботу после завтрака Сорель отыскала карточку, которую дал Блейз, и позвонила Марте. Как только она назвала себя, глубокий приятный женский голос воскликнул:
— О да! Блейз говорил, что вы можете позвонить. Ведь вы ищете работу? Не могли бы вы приехать ко мне?
— Когда?
— По субботам я закрываю в два часа. Если вы в это время подъедете, мы могли бы вместе пообедать, если вам будет не слишком поздно.
Сорель согласилась и повесила трубку, уговаривая себя, что она еще ни на что не решилась.
Бутик, втиснутый в старое, недавно отремонтированное здание в центре города, привлекал симпатичной витриной с нарисованным голубым мишкой в курточке и надписью «Детская одежда».
Внутри магазин оказался изысканно отделан. Из примерочной вышли девочка с матерью и направились к прилавку. У женщины были большие карие глаза, черные волосы и кожа цвета темного меда — так бывает, когда потомки маори смешиваются с европейцами.
— Хочу вот это, — заявила девочка, — и вот это. — Она выложила на прилавок отобранные вещи.
Мать посмотрела на ярлыки:
— Мы купим что-то одно.
— О, пожалуйста, мамочка! — Девочка капризно подпрыгивала, повторяя: — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!
— Я не думаю, что…
Продавщица с улыбкой обратилась к покупательнице:
— На две вещи я могу сделать скидку. Сейчас посчитаю. — Сорель узнала глубокий голос, который слышала по телефону.
Когда Марта показала цифру покупательнице, та разрывалась между отказом и согласием.
— Ну тогда ладно.
Дочка ее была в восторге: она пританцовывала, прижимая к груди драгоценную покупку.
Марта пошла за ними к двери и стала запирать. Оглядев магазин, она увидела Сорель.
— Вы Сорель? — спросила она.
— Да. Вам помочь? — Сорель подскочила и закрыла дверь на задвижку.
