— Ой! — Сорель инстинктивно прижала палец к губам.
Блейз свирепо выругался, в два шага подскочил к ней, поставил стакан на стойку и взял ее за руку. При виде крови он снова выругался и подтащил ее к раковине.
— Извини! — Он побледнел, сдвинул брови и подставил ее руку под холодную воду. — Аптечка первой Помощи в ванне?
— Да.
— Потерпишь, пока я за ней сбегаю? Позвать маму?
Сорель покачала головой.
— Пустяки, просто царапина.
— Я через минуту. — Он быстро наклонился, поцеловал ее в щеку и выскочил из кухни. Вскоре он вернулся с красной коробкой в руках. — Поглядим. — Порез кровоточил, он старательно отер ей палец. — Может, заклеить?
— Нет, — твердо отказалась Сорель. — Там есть тампоны, надо приложить, а потом завязать.
Блейз колебался, и она приказала:
— Действуй, я не могу одной рукой.
Он сделал все, что нужно, а когда закончил, не выпустил ее руку.
— Я виноват.
— Ничего подобного.
— Нет, все произошло из-за меня, из-за моей парфянской стрелы, ты же говорила, что я тебя отвлекаю.
Она не спорила. Он по-прежнему отвлекал ее — перед тем как отпустить, поцеловал руку, и в порезе возникла тупая боль в ответ на прилив вспыхнувшего желания.
В припадке раскаяния он был неотразим; она бы предпочла, чтобы он злился, ей стало бы легче ему противостоять.
— Теперь я просто обязан тебе помогать, — объяснил он. — С бинтом на пальце работать трудно.
Тут он оказался прав. Он отнес аптечку, и она видела, как круто изменилось его настроение — вместо скрытой злобы, которую она видела, когда они приехали домой, он проявлял заботу и почти братскую поддержку. В сущности, она увидела его таким, каким помнила с детства.
Правда, в его сегодняшнем поведении, как и в прежних поцелуях, не было ничего братского, только откровенная сексуальность. И хотя в поцелуях присутствовала подспудная злость, они привели к тому, что ее сжигало желание — такое же, как у него.
Кажется, она неразумна: во время помолвки она чувствовала недовольство, ей казалось, что между ними лишь какие-то тепловатые отношения, а не великая страсть; теперь она недовольна тем, что Блейз предлагает ей страсть, как он сказал, «горячий и тяжелый секс», не основанный на любви.
Может, в обоих случаях она хотела слишком многого?
Им удалось приготовить вполне приличный обед. Сорель командовала, Блейз в наказание себе подчинялся, не делая новых попыток спорить или соблазнять.
Увидев бинт, Рода забеспокоилась, но приняла заверения Сорель, что ничего серьезного не случилось. После обеда и кофе Блейз не стал задерживаться.
— Проводи его, Сорель, — распорядилась Рода.
Подавив раздражение, Сорель прошла мимо Блейза в прихожую, успев уловить веселье в его глазах.
Она открыла дверь, но он не спешил выходить.
— Долго ты еще будешь жить с родителями? — спросил он.
— Скоро подыщу себе квартиру. — Мать уже могла обходиться без нее, а ей слишком часто приходилось придерживать язык, когда родители забывали, что ей двадцать пять лет, и приказывали ей, как ребенку.
— Можешь переехать ко мне, — вкрадчиво предложил Блейз. Всерьез он не ожидал согласия.
— Поджариваться на сковородке? Нет, спасибо, — отрезала она.
— Уезжай поскорее.
— Что-о? — Сорель вытаращила глаза.
— Поскорее найди квартиру.
— Я так и сделаю. Только не жди приглашения.
— Даже на новоселье? — Блейз снова потешался, но теперь молча. Посерьезнев, он поймал ее руку и погладил палец поверх бинта. — Извини за рану.
— Ты уже извинялся. — Она отдернула руку, злясь на себя за то, что участился пульс и ослабли коленки. — До свидания, Блейз.
Он коротко погладил ее по щеке, глядя задумчивыми темными глазами.
— До свидания, Сорель. Спокойной ночи. Приятных сновидений.
Ночь оказалась далеко не спокойной, а сновидения — далеко не приятными: навалились какие-то кошмары, полные страсти и бешенства. К утру Сорель совсем измучилась и злилась на себя и на Блейза.
Она думала, что у него есть основания винить ее за разрыв с Чери: она действительно провоцировала его на те поцелуи, это невозможно было отрицать. Но сейчас он дошел до белого каления, чего с ним никогда не было. Не ее вина, что он собирался жениться без любви. Кстати, не в первый раз, мстительно подумала она. Наверное, у него женитьба вошла в привычку.
Она желала его, но не хотела, чтобы Блейз свирепствовал и взваливал на нее всю вину за свою неспособность полюбить более достойную женщину, такую, как Чери. Его нападки просто несправедливы.
Утром он снова пришел в магазин. Поппи ворковала над малышом, пытаясь его развлечь — мать не справлялась с непоседой, у которого действовало, казалось, восемь рук и ног, — но подняла свою рыжую голову, чтобы улыбнуться Блейзу и толкнуть локтем Сорель:
— Опять пришел твой друг.
Суббота у них всегда была трудным днем из-за большого наплыва покупателей, и Сорель некогда было обращать внимание на Блейза. Когда наступило затишье, он подошел к ней и спросил:
— Как рука?
— Как видишь, я жива.
— Очень рад. Что ты сегодня делаешь? Ведь вы закрываетесь в два?
— Буду искать квартиру.
— Умница.
— Тебе на горе!
Блейз засмеялся.
— Есть что-нибудь на примете?
— Пока нет.
Она просмотрела объявления, по некоторым телефонам позвонила, но ей ответили: «Извините, сдано». В одном месте пообещали придержать квартиру до завтра.
— Наверное, придется сначала купить машину. Легче будет искать, а то я все время одалживаю у папы с мамой.
Но сегодня у Роды намечался бридж, а Айен уехал играть в гольф.
— Давай я тебя буду возить.
— Спасибо, Блейз, но…
— Никаких «но». Ранние пташки отобьют у тебя все хорошие места. С машиной будет легче.
— Тогда почему бы тебе просто не одолжить мне машину?
— Я не альтруист. Если ты будешь сидеть в моей машине, там должен находиться и я.
— Ты мне не доверяешь?
