пребывая в прекрасном настроении.
На кофейном столике между чашками лежал знакомый журнал. Кэтрин с упреком посмотрела на сестру.
— Я только что его купила. Я не знала, что Зак не видел его, — оправдывалась Миранда.
Когда она ушла, Кэтрин решила на всякий случай оправдаться:
— Я не имею никакого отношения к этой статье, а фотография на обложке старая.
Зак кивнул с каменным выражением лица.
— Это может как-то повредить твоей карьере?
Кэтрин рассмеялась.
— Мой агент считает, что как раз наоборот. Она вообще хочет, чтобы я давала интервью о нашей… предполагаемой дружбе.
— Я читал статью. В ней ничего такого нет, одни домыслы, основанные на том, что мы не хотим с ними разговаривать.
— Знаю. Я только могу еще раз извиниться.
— Не надо. Предлагаю ничего не говорить по поводу этой статьи: ни подтверждать, ни отрицать. — Он пожал плечами. — Если это полезно для твоей карьеры. Меня это совершенно не волнует.
С чувством облегчения Кэтрин стала убирать со стола чашки и остатки шоколадного торта, который принесла с собой Миранда. Зак начал довольно неуклюже помогать.
— Мне понравилась твоя сестра, — сказал он.
— Она счастлива в замужестве. — Сказала и пожалела. Прозвучало так, как будто предупреждала его. — У нее приятный муж.
Он бросил на нее насмешливый взгляд.
— Я так и понял. — Чашка выпала у него из рук. — Черт! — выругался Зак, его настроение заметно ухудшилось.
— Ничего страшного! Я все уберу.
— Дело не в этом. — Он злился.
— Я знаю. — Кэтрин положила ладонь на его руку, не в силах удержаться от желания успокоить его. — Ведь не всегда так будет. Твои руки почти зажили.
Он закрыл глаза и как-то нервно произнес:
— Я просил тебя, Кэтрин, не дотрагиваться до меня!
Она убрала руку и отступила на шаг.
— Извини.
— Нет! — Он открыл глаза. — Это ты меня извини. Я веду себя как раненый медведь.
Вскоре Зак мог обходиться уже одним костылем, да и руки почти совсем зажили. Но за день до того, как Кэтрин должна была улететь в Сидней, он, выходя из ванной, подвернул щиколотку на больной ноге.
Кэтрин сразу проснулась, когда услышала, как он упал, и выбежала в коридор.
— Зак! Что случилось? — Она опустилась на колени рядом с ним.
Он выругался, потом сжал губы. Она увидела, как он побледнел, а на лбу выступила испарина.
— Все в порядке! Дай мне этот проклятый костыль.
Но наступить на травмированную ногу он совсем не мог, так что Кэтрин пришлось отвести Зака в спальню, где он упал на кровать, а Кэтрин — рядом с ним. Всей тяжестью своего тела он придавил ее руку.
Зак так побледнел, как будто потерял сознание. Свободной рукой Кэтрин отвела волосы с его мокрого лба, и он открыл глаза. У него были расширенные зрачки и мутный взгляд.
— Боже, Кэтрин, — пробормотал он. — Ты должна… — Боль исказила его черты. Потом щеки его порозовели, а взгляд, задержавшись на ее лице, скользнул ниже, к вырезу ночной рубашки. Она явственно ощутила, как дрожь пробежала по его телу. — Слезь с меня, женщина, — простонал он, снова закрывая глаза.
— Ты лежишь на моей руке!
— Ммм? — Тяжелые веки поднялись, и он снова посмотрел на нее.
— Я не могу пошевелиться, — объяснила Кэтрин, подавляя желание прижаться губами к его губам, которые были так близко… Может быть, Зак и терпел невыносимую боль, но тем не менее он реагировал на ее близость так, что не смог этого скрыть. Можно ли воспользоваться его слабостью? Она решила, что нет.
Несколько секунд он не шевелился, потом выпрямился и откатился в сторону, освободив ее руку. Но от этого движения они на какой-то момент еще теснее прижались друг к другу, и он обнял ее, чтобы она не упала с кровати. Несколько секунд Кэтрин не могла дышать, жар его тела моментально проник через тонкую ткань ночной рубашки. Зак перевернулся на спину, тяжело дыша.
— Давай я посмотрю щиколотку, — сказала Кэтрин.
— Уходи!
— Я не могу. Я должна помочь тебе.
— Черт! — Он рукой закрыл глаза. — Тогда сначала сделай мне одно одолжение, ладно? Пойди надень что-нибудь на себя.
Она оделась, вернулась в его комнату и осмотрела ногу. Щиколотка сильно опухла, и Кэтрин настояла на том, чтобы отвезти его к врачу. Врач рекомендовал ему два дня не вставать с постели.
— В Сидней я не поеду, — объявила Кэтрин, когда они вернулись домой.
— Ты поедешь, черт возьми, — настаивал он. — Я справлюсь.
— Но я не могу…
— Да я просто подвернул ногу! — кричал Зак. — Из-за этого не стоит ломать карьеру. Не будь такой глупой!
Она хотела накричать на него в ответ, но он был прав.
— Я попрошу Миранду поухаживать за тобой, — решила Кэтрин. — Иначе я буду весь день дергаться.
— Ладно, если тебе так спокойнее…
Кэтрин уехала, когда еще не было и шести утра, и, вернувшись поздно вечером, застала такую картину: Зак лежал на диване с закрытыми глазами, весь в подушках, а на кофейном столике было разбросано с полдюжины кассет. На минуту показалось, что он ждал ее.
Зак поднял голову, и его лицо осветила улыбка, которая, правда, тут же погасла.
— Как прошел конкурс? — спросил он.
— Думаю, что все в порядке. — Она опустила на пол дорожную сумку. — А как ты?
Он пожал плечами. Потом с кривой усмешкой показал на кассеты:
— Я обманывал сам себя, думая, что смогу собрать эти сумбурные заметки в книгу.
— Так ты даже еще не напечатал их! Можно мне послушать? — Раньше она не осмеливалась спрашивать его об этом.
— Но ты же, наверное, устала.
— Это поможет мне расслабиться.
Первая кассета в основном была посвящена сборам экспедиции на Гималаи, там было много технических подробностей. Потом Зак описывал поездку в Непал и то, как они разбивали лагерь у подножия горы. Рассказ перемежался воспоминаниями о прошлых подъемах.
— Выключи, — попросил Зак. — Ни один издатель в здравом уме не напечатает это.
— Тебе надо найти помощника-писателя, — предложила Кэтрин.
— Но это же будет обман!
— Нет, если ты упомянешь его как соавтора. Могу предложить себя.
— Я не хочу от тебя больше никаких одолжений, Кэтрин.
— А как насчет того, чтобы сделать одолжение мне? Моделью долго не проработаешь. Мне, может быть, осталось каких-нибудь пять-десять лет. А тем временем я сделаю карьеру писателя.
