Потом он разложил ее волосы веером на белоснежной подушке и гладил ее опухшие от поцелуев губы. Наконец она почувствовала, как он нежно раздвинул ей ноги и осторожно лег на нее. Она часто задышала, закрыла глаза и обняла его за плечи.
— Кэтрин?
Она открыла глаза и посмотрела на его лицо, склонившееся над ней.
— Иди ко мне, — прошептала она, — Зак.
— Да, — ответил он охрипшим голосом, и она почувствовала, как он вошел в нее.
— Не слишком быстро? — спросил он позже, снова укладывая ее волосы на подушке.
Облокотившись на локоть, он с беспокойством и любовью смотрел на нее. Ей так нравилась эта морщинка между бровями.
— Нет, отлично.
— Спасибо, моя леди. — Он наклонился и мягко поцеловал ее.
Она хотела бы быть его леди! Но среди многих страстных слов не прозвучало ни одного обещания.
Кэтрин пошла на это по собственной воле, зная, что Зак не хочет связывать себя ничем. Когда-нибудь она, возможно, пожалеет о том, что сделала, но сейчас она была счастлива — вполне достаточно обнимать Зака в своей постели.
— Это ведь не было просто благодарностью, не так ли? — спросил он.
Кэтрин улыбнулась. Внезапно она почувствовала огромную усталость.
— А что, было похоже на благодарность? — Это была любовь, подумала она. Но даже теперь он не хотел слышать об этом.
— Было похоже на блаженство. — Он откатился на край кровати, и она замерла, думая, что Зак сейчас оденется и уйдет. Но он просто выключил свет. — Ничего, если я останусь? — спросил он.
— Конечно, — с облегчением ответила она.
— Ну иди сюда. — Он нашел ее в темноте и заключил в объятья.
Когда она проснулась, Зака рядом не было. Кэтрин встала, накинула халат.
Он был на кухне.
— Я приготовил кофе, — сказал он. — Собирался принести тебе его в кровать.
— Спасибо. Я сначала приму душ.
Она быстро вымылась, снова надела халат, расчесала волосы, но закалывать их не стала и вернулась на кухню.
Зак был одет во вчерашний костюм. Он сидел за столом, но, когда Кэтрин вошла, встал и налил ей кофе.
Еще в холле она подняла с пола свой жакет, брошенный вчера, и обнаружила в его кармане кассету.
— Послушай ее, когда я уйду, — сказал Зак.
— Уйдешь? — Кровь отхлынула у нее от лица.
— Я завтра, нет, уже сегодня улетаю в Катманду. Надо еще успеть в гостиницу, собрать вещи. — Помолчав, он добавил: — То, что случилось, не должно было произойти. Извини… ты вчера должна была слышать, что я говорил о Катманду.
Кэтрин покачала головой.
— Ты говорил о больнице в Непале.
Он выглядел смущенным.
— Ты разве не слышала, что мы обсуждали до этого?
— Меня не было в студии примерно пятнадцать минут. — Сердце молотом стучало у нее в груди. Она знала. Конечно, она знала! — Ты опять хочешь подняться в горы, — сказала Кэтрин бесцветным голосом.
— Да. Мы до сих пор старались об этом не говорить, потому что пик, на который мы собираемся совершить восхождение, еще не покоряли и мы не хотели, чтобы кто-то опередил нас. Но вчера на телемарафоне я подробно рассказал об экспедиции.
Ужас сковал ее сердце. Он возвращается в Гималаи! Он может погибнуть там, как Бен Стори. Как она это переживет?
Я люблю его! — мысленно выкрикнула Кэтрин. Я всегда любила и буду любить только его.
Но Заку не нужна ее любовь. Ему не нужна ничья любовь, которая может привязать его к земле, оторвать от облаков, покрывающих вершины любимых им гор. Последние слова, которые он хотел бы услышать от нее: я люблю тебя.
— Это было предсмертное желание Бена, — сказал Зак. — Он понимал, что сам уже не сможет выполнить его, и хотел, чтобы я сделал это — взобрался на проклятый пик.
У Кэтрин зазвенело в ушах. Зак собирался покорить ту гору-убийцу?
— И ты собираешься это сделать…
— Да, — сказал он. — На этот раз я взберусь туда. Ради Бена.
Или погибнешь, подумала Кэтрин.
— Если ты опять обморозишься… С каждым разом последствия все хуже и хуже!
— Я знаю. Опасность всегда существует. Этот подъем ничем не отличается от прежних.
Отличается! Тогда я не знала тебя — не любила тебя! — не имела представления, что значит жить, умирая от ужаса за жизнь другого.
— Мне надо это сделать, Кэтрин, ради Бена.
— Ради Бена. — Она сжала зубы. — А как Венди? Она сказала, что не перенесет, если потеряет тебя вслед за мужем. Что будет с ее дочками? Разве ты не хотел в некотором смысле заменить им отца?
Он отвел глаза.
— Венди…
— Не говори мне, что Венди все понимает. — Венди была бы ему превосходной женой! У них много общего, и теперь, когда Бена нет… Не завещал ли Бен свою жену лучшему другу, как завещал ему подняться на эту вершину?
— Кэтрин…
Она оттолкнула его руку.
— Я не могу понять это безумное желание оборвать свою жизнь и все остальное, что… — Она внезапно замолчала, потому что поняла, что спокойно разговаривать не может. А кричать на него не имела права.
Он никогда и не говорил, что она, Кэтрин, значит для него что-нибудь… Это ее проблема. Надо же так глупо влюбиться! Его сердце полностью принадлежит только горам.
Некоторое время они сидели молча, потом он встал.
— Извини. Мне не следовало приезжать сюда. Вчерашняя ночь была ошибкой — большой непростительной ошибкой с моей стороны.
Потому что он не любит ее и при этом слишком хорошо знает про ее чувство.
— Послушай пленку, — сказал он. — Не провожай меня.
Он ушел, а Кэтрин продолжала сидеть, ощущая, как ее сердце разрывается на тысячу маленьких кусков, как сохнут губы и сжимается горло. Бесполезно бежать за ним, цепляться за рукав и плакать. Он не свернет со своего пути — уж во всяком случае, ради нее.
Прошло несколько дней, прежде чем Кэтрин смогла заставить себя прослушать пленку. В кассету была вложена небольшая газетная вырезка о гималайской экспедиции и о гибели известного альпиниста Бена Стори. Потом она включила магнитофон.
От звука низкого голоса потеплело в груди. Сначала Зак говорил сбивчиво, с частыми паузами, потом ему стал помогать женский голос. Венди! Она задавала ему вопросы, шепотом комментировала его рассказ о том, как они с Беном отправлялись в экспедицию, как они поднимались в гору, как Бен упал и, несмотря на все усилия Зака, не смог подняться.
