предавать – хоть меня – на любом повороте,
и бросать – хоть меня – на съеденье волкам,
загонять – хоть меня – в пасть к зелёному змию
и, совсем без каких-нибудь дружеских чувств,
издеваться над тем, чего я не умею
и чему никогда уже не научусь.
У нас принято так: пропадать на полгода,
умирать в одиночестве и вдалеке…
а из общего есть у нас только свобода -
и не то чтобы вся – по обрывку в руке:
по клочку, по смычку, по надломленной сабле…
но когда заиграем мы, ты наконец
вдруг поймёшь, что такое – звучанье в ансамбле,
что такое – музыка свободных сердец.
Мой дом… я не скажу дурдом,
но дом, который словом «дом»
я назову с большим трудом,
остался за спиною.
…хоть тот, где буду я потом,
не лучше, но вопрос не в том,
а в том, что славно за бортом…
и мой laptop со мною.
Вот, правда, Время – начеку:
следит, как я беспечно тку
по тридцать лет одну строку
и в ус себе не дую, -
и всё заносит в свой архив
(сегодня, дескать, был ленив),
но что же – Время?., только миф,
и мой laptop со мною.
Да Небо смотрит свысока -
на нерадивого сурка -
длинна ли, стало быть, строка
и не пора ли, дескать,
поставить точку, голубок,
и годы свить в один клубок,
но что же – Небо?., только Бог -
и мой laptop со мною.
А больше-то – какой надзор?
Лети себе, как прочий сор,
не сея спор, не зная ссор
с реальностью чумною!
Блуждай среди заветных троп,
а там… там после нас потоп,
но я с тобою, мой laptop, -
и мой laptop со мною.
Беспечные слова за поздним чаем -
попу сто словим, милые, пока
сентябрь не обрушится молчаньем
и слова не спугнёт, как мотылька.
И станет тихо – и над полой чашкой,
перед её внезапной глубиной,
душа замрёт, от тишины легчайшей
отведав – от осенней, от шальной.
Слов нет – с домов на юг слетают крыши,
слов нет – и дверь на юг летит с петель,
слов нет – и слышно только, как неслышно
на юг за ними август полетел.
Слов нет – и непонятны начертанья
затейливейших теней вдоль стены
в начале ночи.
Я Вам почитаю:
стихи не нарушают тишины.
Как странно: скрипка в переходе
подземном! Это для кого?
Ни при какой погоде, вроде,
сюда не ходит божество:
сюда не ходит божество -
тут обитает большинство.
Но выкомаривают Монти
три развесёлые струны!
Теперь, когда страна в ремонте,
им нету дела до страны.
Им нету дела до страны:
они исправны и длинны.
Хромой ли это бес Лесажа
трясёт изнанкой бытия,
чтоб на счастливые пассажи
просаживалась жизнь моя?
Ах, жизнь погибшая моя,
пустая да беспутная!
А всё о распоследнем моте
рассказывает горстка струн:
мой кошелёк к услугам Монти -
и даже пешеход-ворчун
мне говорит: – Поэкономьте! -
Но я всегда плачу за Монти.
Что-то кажется небо уж слишком суровым,
что-то кажется истина чуть ли не злой -
не пойти ли опять на охоту за словом,
не поймать ли его высоко над землёй?
Полоумный зигзаг – непонятный, пернатый -
прекращён в облаках, а остаток – в руках,
и уже я с улыбкой и с трубкой пирата
вопрошаю его, бедолагу: ну как?
Всё на свете воротится, я объясняю,
всё, что пущено жить, возвратится назад -
и без грусти смотрю на далёкую стаю
