— Замерзъ, подумалъ Русановъ съ удивленіемъ.
Инна пощупала пульсъ у больнаго, передала старух? стклянку и проговорила со вздохомъ: 'давай, какъ прежде'.
— Ничего нельзя сд?лать, грустно говорила она Русанову на улиц?,- старику скоро девяносто л?тъ, это просто дряхлость; а все не хочется умирать! Удивительно!
— Это ужасно, говорилъ Русановъ, гд? жь она хваленая опрятность Малоросса? Надо во что бы то ни стало развить эстетическія наклонности въ народ?…
Проговоривъ это, Русановъ засм?ялся. Инна такъ свистнула, что хоть любому ямщику.
— Каково жь это! Эстетику пропов?дуетъ… Да у васъ бабки повивальной н?тъ во воемъ околотк?! Эстетику! Вы бы хоть Ивана Купалу изъ головы ихъ выбили, и то большое спасибо можно сказать; а то вотъ не угодно ли полюбопытствовать, какъ у васъ слушаются запрещенія начальства прыгать черезъ огонь? {Обычай прыгать черезъ костры въ ночь на Ивана Купалу, не смотря на запрещеніе, сохраняется во всей первобытной чистот?.} сказала Инна, отворяя дверь въ другую хату.
На солом? лежала молодая д?вушка, л?тъ двадцати двухъ, съ б?лыми, какъ ленъ, волосами, большіе на выкат? голубые глаза ея съ безпред?льнымъ изумленіемъ окинули вошедшихъ, и остановились на Инн?. Странная улыбка скользнула по губамъ, и лицо спряталось въ подушку.
— Не бійсь, Посмитюха; это я, а се братікъ мій, говорила Инна.
Д?вушка тихо подняла голову и улыбнулась подс?вшей къ ней Инн?, погляд?ла ей въ глаза, погладила по голов?.
— Я тебе люблю, проговорила она тихимъ протяжнымъ голосомъ, достала изъ-за пазухи два яблока и подала Инн?. — Тото кислыя; я знаю, ты любишь кислыя… Что жь ты долго не приходила? Гд? была? Тамъ?
Д?вушка махнула рукой на окно и улыбнулась.
Л?тъ пять назадъ, позднею осенью, пошли крестьяне обмолачивать хл?бъ и нашли забившуюся въ скирду д?вочку. Она дрожала въ одномъ поношенномъ сарафанишк? и на вс? ихъ разспросы только отмахивалась руками, да улыбалась, потомъ вскочила и пропала въ садахъ. На другое утро опять въ скирд?. 'Возьмить іі, тетко Маруся, въ васъ нема д?токъ,' пор?шили люди. Вдова взяла ее къ себ?, отогр?ла, накормила и вечеромъ, прис?въ къ постели новой питомицы, стала ей шить плахту. На утро постель оказалась пустою; потолковали люди, погоревала тетка Маруся 'ну, знать така іі доля'. Глядь! къ ночи идетъ б?гдяжа къ Марус?, с?ла за столъ, вечеряетъ. Такъ и прижилась на хутор?; пом?щики выхлопотали ей видъ, и люди вс? къ ней привыкли. Бывало, мужикъ рубитъ дрова въ л?су, начинаютъ на него сыпаться жолуди; онъ такъ и знаетъ, что это 'Посмитюхо' взл?зла на дерево, и только крикнетъ: 'а ну, кажи ліку {Лицо.}, не ховайсь'. Изъ зелени покажется см?ющееся личико и опять спрячется. Часто мельникъ, неся кули по л?стниц?, заставалъ ея на самомъ верху. Она выскакивала изъ темнаго угла и съ хохотомъ проб?гала мимо его. 'Бачъ б?сівска д?вчина, якъ злякала {Съ польскаго — испугала.}, говорилъ онъ, выглядывая въ окно; и б?сівска д?вчина съ ловкостью б?лки проскакивала взадъ и впередъ межь верт?вшихся крыльевъ в?тряка. А тамъ опять пропадетъ дня на два, на три. Такъ и не добились люди, 'чья вона така, віткіля'. Говорила она какимъ-то см?шаннымъ нар?чіемъ: и русскія, и малорусскія, и вовсе непонятныя слова. Пытались учить ее хозяйству. Старая Маруся подзоветъ ее бывало, и долго толкуетъ какъ хл?бы м?сить; та стоитъ, смотритъ, поворачивая голову съ боку на бокъ, улыбаясь, — вдругъ щелкнетъ пальцами, прыгнетъ на порогъ; только ее и вид?ли. А какъ осенью налетаютъ маленькія пичужки, называемыя въ народ? 'посмитюхами', и б?гаютъ по грязи съ маленькимъ пискомъ, кивая на ходу б?ленькими головками, то хуторъ такъ и прозвалъ ее 'Посмитюхой'.
— Ну теперь покажи ногу, говорила Инна, — что, небого, небось упрыгалась.
Посмитюха выставила изъ-подъ од?яла обернутую въ холстъ ногу. Инна стала ее, разбинтовывать. Русановъ тоже подошелъ, но не могъ удержать конвульсивную гримасу, увидавъ на грязномъ т?л? красную рану обжога.
— Дайте мазь; да не падайте въ обморокъ, сказала Инна, зам?тивъ его отвращеніе, и принялась намазывать на тряпки.
— Вотъ это ей питье, передала она Марус? графинъ:- да не давайте ей вставать; разбередитъ, такъ и безъ ноги останется… Ну, теперь я къ вашимъ услугамъ, обратилась она къ Русанову, и взявъ его подъ руку, вышла на улицу.
— Однако, сказалъ тотъ, — нужно много см?лости, чтобы брать на себя отв?тственность въ такихъ важныхъ, случаяхъ, гд? и докторъ не всегда усп?шно д?йствуетъ…
— Вопервыхъ народъ докторамъ не в?ритъ, а я еще и не на такія штуки поднимаюсь. Какъ-то тутъ обварила мальчика кипяткомъ; вся кожа со спины сл?зла; докторъ приказалъ обложить ватой; стали прикладывать — кричитъ проситъ холодной воды. Я его посадила въ ванну — боль унялась; какъ только вышелъ, опять кричитъ. Такъ я его ц?лую нед?лю въ ванн? и продержала, а потомъ ceratum simplex, и какъ рукой сняло.
— Какъ вы должны быть счастливы въ такія минуты, восторженно сказалъ Русановъ, пожимая ея руку.
— Вы думаете? задумчиво проговорила она, и вдругъ, что всегда поражало Русанова, голосъ ее зазвучалъ нотой, близкою къ отчаянію. — Все безполезно! Все напрасно! Ни къ чему не ведетъ…
— Ну, сказалъ Русановъ, — такъ вотъ о чемъ я прі?халъ говорить; я вчера подслушалъ заговоръ…
— Вотъ какъ! Я зам?чаю, это у васъ обращается въ привычку…
— И прекрасно, сказалъ онъ, — это касается васъ…
— Т?мъ хуже, я и слушать не хочу; если вы заговорите, я уб?гу; а вамъ меня не догнать…
— Но, послушайте, сказалъ Русановъ, засм?явшись этому тревожному потоку словъ:- если вамъ будетъ б?да, или по крайней м?р? большая непріятность…
— Вамъ-то какое д?ло?
Онъ потупился было, но тотчасъ же поднялъ глаза.
— Не смотрите на меня такъ пристально, проговорилъ онъ:- я не могу привыкнуть къ вашему взгляду.
— Ага, то-то!
— Да в?дь больно, коли ни на что, ни про что не дов?ряютъ…
— Ну, миръ, сказала Инна, подавая ему руку:- это у меня тоже дурная привычка; теперь мн? ужь трудно отстать, не обращайте вниманія. Одно только скажите, кто это злоумышляетъ противъ меня?
Русановъ назвалъ мачиху и Ишимову.
— Достойные союзники! желала бы я знать что я имъ сд?лала?
Они шли н?сколько времени молча.
— Когда-то и я жила въ вашемъ св?т?; опротив?ло мн?, заперлась дома; и тутъ страхи да ужасти! Куда жь б?жать? На какой благодатный островъ? Впрочемъ, чтожъ это я васъ поучаю… Вамъ еще жить хочется.
— Я думаю, возразилъ Русановъ.
— А все хотя изъ любопытства желательно бы знать, это васъ такъ привязываетъ къ жизни?
— Разв? у меня не можетъ быть привязанности?
— У васъ? Полноте!
— Вы думаете, я не способенъ?
— Вы? Полноте!
— Инна Николаевна! Вы вотъ смотрите на меня, да только и говорите, что полноте; а есть ли какая- нибудь возможность выдаваться такъ чтобы вы этого не сказали? Ч?мъ же я виноватъ, что это случается только въ романахъ, да еще въ т?хъ что Б?линскій велитъ Ваньк? по субботамъ читать…
— Не горячитесь, подите! Какое у васъ см?шное лицо! вотъ видите!
— Что вид?ть-то? Вовсе не то. И теперь можно; только это трудн?й ч?мъ боксомъ д?йствовать…
— Мы когда-нибудь поговоримъ объ этомъ, а теперь….
Онъ началъ отвязывать отъ крыльца свою лошадь;- я завтра у?зжаю въ губернію…
— Что у васъ служба, что ли?
— Служба. Прощайте, сказалъ онъ, взявъ ее руку, — вспоминайте иногда, а я….
