— Полякъ? обратился Русановъ къ Полозову.
— Да-съ, ласковый челов?къ, хорошій…
— А в?дь д?льце-то нечистое, уклончиво отв?тилъ Русановъ.
— Это что-съ! истецъ-то ужъ больно плохъ; почти не стоящій вниманія челов?къ… Да оно такъ и надо: деньги къ деньгамъ…
— То-есть какже?
— Да то-есть: им?ющему дастся, а у неимущаго и посл?днее отнимется, значительно проговорилъ купецъ, поглаживая бороду.
Русановъ слушалъ его какъ-то разс?янно, сквозь свою мысль, которую и проговорилъ почти безсознательно…
— Ужь если вы, челов?къ обезпеченный, богатый, такъ дешевите правдой, кто жь ее защищать станетъ?
Подозовъ ухмыльнулся въ бороду.
— А вы спросите, ч?мъ богатство-то наживается?
Русановъ погляд?лъ на купца.
— Что? али мудрено? ну вотъ вамъ попроще загадка: ч?мъ бабы хл?бы въ печь сажаютъ?
— Руками, усм?хнулся Русановъ.
— Анъ н?тъ-съ! т?стомъ-съ; изъ б?лаго-то черное и выходитъ….
— А кто жь виноватъ? Отчего это происходитъ?
— А отчего гуси плаваютъ?
Русанову это показалось не умно, и онъ пошелъ было прочь.
— Отъ берега, батюшка Владиміръ Ивановичъ, отъ берега, услыхалъ онъ въ догонку.
Управляющій, завид?въ подходящаго Русанова, проворно вскочилъ съ кресла и подставилъ ему.
— Скажите, отчего жь Ишимовъ зав?щалъ им?ніе вамъ, а не сестр??
— За преданность, отв?чалъ тотъ со вздохомъ, — за покорность и неусыпные труды мои….
— Откуда у него благопріобр?тенное им?ніе? перебилъ Русановъ, котораго позывало плюнуть ему въ рожу: — неужели онъ былъ на что-нибудь способенъ?
— Въ Севастопольскую кампанію провіантъ ставилъ-съ….
— А! безгр?шные доходы….
— Именно безгр?шные, можно сказать даже святые, согласился управляющій съ гаденькимъ хихиканьемъ.
— Женихъ! женихъ! пронеслось по зал? торопливымъ шепотомъ.
Доминовъ вошелъ въ мундир?, б?ломъ жилет?, съ крестикомъ. Вс? напряженно гляд?ли на него, пока онъ здоровался съ хозяевами. Ему стало неловко, онъ взялъ Русанова подъ-руку и прошелъ въ другую комнату.
— Что д?лать, mon cher, надо?ла холостая жизнь, говорилъ онъ, — а моя Аннушка такое золотое существо….
— Золотое? переспросилъ Русановъ.
— Tu m'a compris, Bayard! отв?тилъ тотъ съ лукавою улыбкой…
— Я хот?лъ попросить васъ о Чижиков?, началъ было Русановъ.
— Вотъ еще сокровище-то откопали… Воображаетъ, что коли служитъ, такъ ужь и всякія гадости д?лать позволительно…. Такіе люди не могутъ быть терпимы….
— Но, послушайте, Петръ Николаевичъ, это д?ло…
— О д?лахъ завтра, сегодня будемъ веселиться…
Д?вушки затянули свадебную п?сню, мать подошла къ нев?ст?, и об? стали плакать.
Доминовъ стоялъ, кусая платокъ….
За ужиномъ говоръ, см?хъ, стукъ ножей и вилокъ оживилъ и самыхъ степенныхъ матронъ. Хозяйка ходила вокругъ стола, уговаривая гостей пить.
— Поневольтесь, говорила она, — ну хоть пригубьте только.
Хозяинъ затянулъ: 'Во лузяхъ, лузяхь….'
'Убраться по добру, по здорову,' думалъ Руоявомъ над?вая пальто: 'а то пожалуй и шею намнутъ.' На двор? онъ услыхалъ плачущій голосъ нев?сты.
VI. Безъ маски
Петръ Николаевичъ Доминовъ, какъ большая часть молодыхъ людей быстро двигающихся по служебной л?стниц?, началъ карьеру въ Петербург?. Въ провинцію прі?халъ онъ налегк?; чемоданъ его былъ до крайности миніатюренъ. Онъ остановился въ нумер? гостиницы, и долгое время не принималъ никого, отзываясь неустройствомъ. Старые чиновники не на шутку струхнули передъ новымъ начальникомъ; но скоро попривыкли и поуспокоились. Изгонялись только положительно выжившіе изъ силъ, да еще два, три сорванца имъ молодыхъ, неизв?стно въ чемъ провинившіеся.
Однажды, наканун? какого-то торжественнаго дня, онъ отдалъ писцамъ у кр?постныхъ д?длъ приказъ собраться къ нему. Т? пришли, не чуя земли подъ собою.
— Господа, сказалъ Доминовъ, — до меня дошла слухи, что въ
Писцы остались очень довольны краткимъ нравоученіемъ, и повидимому нашли его достаточно вразумительнымъ, потому что, выйдя за двери, тотчасъ просіяли и воскликнули: — Ну, слава-те Господи! Наконец-то и на вашей улиц? праздникъ!
Теперь Петръ Николаевичъ занималъ лучшій нумеръ въ той же гостиниц?; огромный письменный столъ, заставленный бронзой, заваленный д?ловыми бумагами, стоялъ по средин? кабинета; изящная мебель не полированнаго ор?ха разбросана въ артистическомъ безпорядк?; два, три пейзажа Айвазовскаго наклонились съ французскихъ обоевъ; большіе бронзовые часы, фарфоровыя вазы поднимались на консоляхъ. Доминовъ сид?лъ съ управляющимъ Ишимова за партіей шахматъ въ ожиданіи завтрака.
— Секретарь Русановъ, по д?лу, доложилъ грумъ, пестрый, какъ попугай.
— Проси!… Ага! готово! Когда жь это поумаетесъ-то хоть немножко!
— Д?ло не шуточное, Петръ Николаевичъ, сказалъ Русановъ, садясь.
— Что же? спросилъ тотъ, небрежно подвигая п?шку.
— Д?ло Ишимова нельзя докладывать въ томъ вид? какъ оно изготовлено…
— Отчего же? — Доминовъ взялъ со стола маленькій гребешокъ и сталъ расчесывать свои густыя бакенбарды.
— Оттого что оно подлежитъ, можетъ-быть, не нашему разсмотр?нію…
— А чьему же?
— Уголовной палаты.
Управляющаго передернуло, Доминовъ расхохотался.
— Allons! vous divaguez, mon cher! Я читалъ это д?ло, посмотримъ, какъ вы объясните такую дальновидность.
— Какъ? вы читали? сказалъ Русановъ, пристально погляд?въ на него.
— Точно такъ съ, в?жливо отв?тилъ Доминовъ, въ свою очередь остановивъ глаза на Русанов?, и ожидая.
— А если Ишимовъ и не думалъ составлять духовной? если онъ умеръ не своею смертью? сказалъ Русановъ съ разстановкой.
Управляющій заверт?лся на стул? и сталъ поправлять манишку.
— Откуда вы все это, mon cher, берете? Что говоритъ врачебное свид?тельство. Вы посмотрите-ка хорошенько!
Русанова это хладнокровіе зад?ло за живое.
— А если я настою на необходимости пересл?дованія? Если по вырытіи трупа, въ череп? найдется
