Марево

такъ?

— Я думаю, что такъ.

— Ну, значитъ, сошлись и разойдемся вновь; а вотъ это хорошо, что горечи у васъ другъ противъ друга н?тъ….

— Куда намъ до такихъ премудростей! захохотала Ниночка:- не въ первой!

Какъ же обрадовался майоръ прі?зду племянника, и какъ удивился онъ, когда внесли его чемоданы!

— Что жъ это, Володя? проговорилъ онъ, разводя руками.

— Посл?, дяденька, посл?! Все, разскажу; дайте уснутъ: усталъ какъ собака.

Н?сколько дней спустя въ губернскихъ в?домостяхъ напечатано было объявленіе о потер? духовнаго зав?щанія про?здомъ отъ гражданской палаты до Ишимовскаго хутора.

VII. Осенніе дни

Въ половин? октября на юг? Россіи продолжается еще то что у жителей средней полосы называется бабьимъ л?томъ. Русановъ чаще и чаще слышалъ голоса сос?днихъ гончихъ. Онъ, по ц?лымъ днямъ просиживалъ у окна, глядя какъ старый Діодъ робитъ жбаны, бочонки изъ дуба, какъ везутъ на токъ снопы. Вотъ Охримъ съ Остапомъ поволокли бредень на ставъ; по грязной дорожк? идетъ откормленная свинья, похрюкивая, да повертывая мордой, а поросята съ визгомъ несутся впередъ неуклюжими скачками: птички-посмитюхи б?гаютъ во двору. Все это было съ руки Русанову; эта незат?йливая жизнь проходила передъ нимъ, какъ въ райк?, не тревожа его, не будя въ немъ никакихъ воспоминаній. Если не на что было смотр?ть, онъ съ одинаковымъ безучастіемъ сл?дилъ за дымкомъ своей папиросы, уносившимся въ окно и исчезавшимъ въ воздух?.

Толстая Стеха подойдетъ къ нему и стоятъ, разбирая фартукъ, не зная, какъ за него приняться.

— Васъ, панъ, до чаю гукають, скажетъ она вполголоса.

Онъ поглядитъ на нее, будто странно ему, что она тутъ явилась.

— Чай готовъ, скажетъ она погромче.

Русановъ пойдетъ къ майору, и они толкуютъ о предстоявшемъ умолот?, о продаж? хл?ба, испивая стаканъ за стаканомъ.

Вечеромъ, Владиміръ Ивановичъ выйдетъ въ садъ и пройдетъ имъ, глядя подъ ноги, на улицу. Толпа д?вчатъ, паробковъ поютъ п?сни, грають у скрипицю, пляшутъ. Онъ сядетъ на завалинку, смотритъ.

Сначала эти пос?щенія смущали деревенскую молодежь; ихъ ст?сняло присутствіе паныча, который ни съ к?мъ не заговариваетъ, не заигрываетъ съ красивыми д?вчатами, какъ другіе панычи.

— Чи винъ скаженный, чи що? говорили обиженныя красавицы.

— Та ни, такъ щось ёму потрапилось, толковали парни.

Мало-по-малу къ нему привыкли. Иногда онъ бралъ скрипку у м?стнаго виртуоза, игралъ имъ какой- нибудь танецъ, гопака или горлицю, начиналъ его варіировать, и толпа приходила въ восторгъ.

Совершенно своеобразная прелесть малороссійскихъ п?сенъ — дв?, три нотки, повторяющіяся въ самомъ плясовомъ ритм?. Въ нихъ отзывается подавленная грусть-тоска, такъ ярко выступающая въ заунывной Лучинушк? ипропадающая въ разгульныхъ, въ род? знаменитаго комаринскаго штукаря и своенравной барыни. Русановъ улавливалъ эти немногія нотки, останавливался на нихъ, и смычокъ почти самъ собой выводилъ мелодію. Сперва звуки только сладко щекотали больную душу, потомъ они сливались въ тихую жалобу, выступали горючими слезами, росли и неслись непрерывнымъ потокомъ скорби, и замирали на сдержанномъ рыданіи…

Пляска прекращалась, слушатели т?снились въ кружокъ, робко переглядываясь и боясь проронить нотку, и п?сня лилась въ тихомъ вечеряемъ воздух?, надрывая душу слушателей, сопровождаемая всхлипываньемъ и покачиваньемъ головы какой-нибудь не выдержавшей старушонки, или урывчатымъ поц?луемъ, подаркомъ д?вчины обнявшему ее сзади паробку. А потомъ, когда Русановъ, зам?тивъ свою прод?лку, удалялся, жители Нечуй-в?тера начинали задирать своего виртуоза, щобъ и винъ зыгралъ якъ панычъ.

Однажды зашелъ къ Русанову Іоська и, увидавъ его сидящимъ у окна, пригласилъ его на чердакъ посмотр?ть что онъ тамъ приготовилъ ему для развлеченья.

Русановъ пошелъ съ нимъ на чердакъ; тамъ расхаживала молодая, в?роятно отставшая отъ своей стаи, дрофа, которую Іоська притащилъ изъ степи. Іоська глупо улыбался, над?ясь ут?шить паныча, котораго полюбилъ за то что тотъ не укорялъ его пьянствомъ. Но Русанова заняло совс?мъ другое; въ углу, въ огромномъ ящик?, на порыж?вшемъ мундир? и заржавленной сабл?, валялось н?сколько пыльныхъ книгъ. Онъ сталъ разбирать ихъ… 'Эмилія или увлеченіе молодой д?вушки', 'Полное практическое руководство къ приготовленію философскаго камня,' сочиненіе Цицеро Ренато, члена братства Гульденъ- и Розенъ- Крейцеровъ, печатанное въ 1714 году готическими н?мецкими буквами; 'О познаніи себя,' Михаила Масона и 'Опытъ о челов?к? господина Попія,' переведенный съ французскаго языка Академіи Наукъ конректоромъ Николаемъ Поповскимъ. Заглавіе посл?дней книги было до того дико, что Русановъ расхохотался, и Іоська счелъ долгомъ обрадоваться; въ ней же попалась Владиміру пожелт?вшая бумажка, хитро сложенная въ форму старосв?тской цидулки.

'Возлюбленный гвоздикъ, писала женская рука, летите въ покинутый вертоградъ: лилея безъ васъ совс?мъ завяла. 1793 г., декабря 5.'

Русановъ забралъ книги, и оставилъ Іоську съ дрофою на чердак?.

Н?сколько дней спустя съ почты принесли мужики объявленіе о посылк? изъ Москвы и денежномъ письм? на имя Владиміра Ивановича; онъ самъ по?халъ за ними въ городъ на другой же день съ утра. Деньги были присланы управляющимъ домомъ Русанова. Посыдлку онъ взялъ домой, не развертывая. Про?зжая мимо Горобцовскаго хутора и увидавъ пожелт?вшій садъ, Русановъ отвернулся и ударилъ лошадь плеткой; живо катился онъ по знакомой тропинк?, хл?бъ давно былъ убранъ, грязно-желтыя жнивья гляд?ли бритымъ затылкомъ негоднаго рекрута, въ с?ренькомъ неб? б?лесоватымъ пятномъ сквозило солнце, раздавалось унылое курлыканье журавлей; они, чуя холода, тянули въ вирей; в?теръ гналъ по степи шаръ перекати- поле…. Въ небольшомъ болотц? жалобно укали лягушки. Русанову пришла въ голову народная легенда, разсказанная ему когда-то Инной; онъ придержалъ лошадь, прислушиваясь къ однообразнымъ стонамъ. 'Де твій кумъ? — на Дону; — а твій? — потонулъ! — Нумъ {Давай} плакати? — Нумъ! — Нумъ! — Нумъ!'

Холодна и неприв?тлива показалась эта сторона Русанову; онъ еще чаще сталъ погонять лошадь вплоть до самаго хутора. Пріютъ стараго майора гляд?лъ какою-то калмыцкою юртой, — до того обложили его сверху до низу соломой. Окна выглядывали, какъ мыши изъ норокъ, люди возились около него со снопами.

— Что это дяденька? вскрикнулъ Русановъ.

— А, то-то! значитъ знаешь, да не все еще! Обставляемъ на зиму соломой. Вотъ какъ завалитъ сн?гомъ подъ самую крышу, поднимется метель, пойдутъ морозы, и мы забьемся сюда, зароемся въ содому, не найдутъ насъ.

И пошли ненастные дни за днями, нед?ли за нед?лями. Нигд? осень не лишена въ такой м?р? поэзіи, какъ на юг? Россія. Тучный черноземъ, выпиравшій богатую растительность, раскисаетъ въ невылазную грязь, и всякое сообщеніе съ сос?дними хуторами прерывается; проливные дожди ц?лый день однообразно барабанятъ въ стекла, переполняютъ пруды; вода съ ревомъ и п?ною мчится по ярамъ, прорываетъ гребли, промываетъ туннели въ берегахъ. В?теръ, не ст?сняемый листвой, гуляетъ на простор? и поднимаегъ съ земли вихри бурыхъ листьевъ. Немногія зимующія птицы прячутся по дупламъ; одни только черные крюки проносятся въ воздух?, шумя тяжелыми крыльями, и отрывистымъ карканьемъ будто радуются общей невзгод?.

Что же д?лалъ Русановъ въ такіе дни? Знаете ли вы, читатель, ч?мъ топятъ въ Малороссіи даже богатые пом?щики? Соломой, — и самый процессъ топки довольно занимателенъ для новичка. Вотъ Владиміръ Ивановичъ сидитъ передъ узенькою голландкой, съ зелеными муравленными изразцами, и протискиваетъ въ нее огромный снопъ соломы; по м?р? того какъ конецъ его сгараетъ, онъ суетъ въ печь