Вечеромъ, В?рочка показывала превосходно вышитое знамя съ золотыми словами:
— Почему жь не
— Такъ Joseph вел?лъ мн? вышить.
— А это ты вышивала?
— Да, съ твоею сестрой.
Инна хот?ла въ посл?дній разъ послушать музыки, и стала собираться въ оперу, Бронскій вдругъ объявилъ желаніе ей сопутствовать.
Инна погляд?ла на него и стала отговаривать; тотъ стоялъ на своемъ, говоря, что ей неловко по?хать одной ночью.
— Да в?дь вы же оставите меня, улыбнулась Инна, — все равно придется ?хать еще поздн?й.
— Позвольте мн? ?хать съ вами, сказалъ графъ, съ отт?нкомъ настойчивости.
— Извольте, серіозно проговорила Инна.
— Что это теб? вздумалось? вступилась В?рочка:- въ наше время и философія-то, да и политическая экономія даже отжили свое, а ты вдругъ интересуешься такимъ ребячествомъ, какъ искусство….
— Это роскошь! сказалъ Коля, съ обычною безапелляціонностью.
— Для того, кто въ этомъ д?д? не смыслитъ на уха, ни рыла, вспыхнула Инна и, подавъ руку Бронскому, вышла изъ комнаты, озадачивъ юнаго реалиста.
IV. l Ugonotti
Ужь начался второй актъ, когда Инна съ Бронскимъ вошли въ дожу. Передъ ними раскинулась огромная зала, вся въ газовомъ св?т?, дробившемся въ хрустал? и позолот?, стянутая въ н?сколько ярусовъ живыми поясами нарядной, волнующейся толпы. Со сцены звен?ли п?вучія нотки кватуора 'королевы и фрейлинъ' съ аккомпанементомъ арфы. Все это сразу хлынуло на впечатлительную натуру Инны. Она прислонилась къ пиластру, и не трогаясь съ м?ста, не зам?чая поднинутаго графомъ стула, скрестивъ руки, гляд?ла на сцену. Ея высокая, стройная фигура въ черномъ плать? съ серебряными плерезами, строгое, задумчивое лицо, обрамленное густыми локонами безъ всякой наколки, обратили на себя вниманіе всего партера; вс? бинокли направились на ея ложу…
— Я бы на вашемъ м?ст? ушелъ въ темную комнату и опустилъ портьеру, сказалъ Бронскій, указывая глазами внизъ.
— Зач?мъ? Пусть т?шатся… Они мн? не м?шаютъ, нетерп?ливо отв?тила Инна.
— Знаете ли, какія у нихъ грязныя желанія въ моментъ поклоненія вамъ?
— Т?мъ хуже для нихъ! Видитъ око, да зубъ нейметъ… Несносн?й этого я ничего не знаю.
— Вы это испытали?
— Да не м?шайте же слушать. И такъ ц?лый актъ проз?вали съ вашими переторжками!
Робкое призваніе Валентины передъ королевой въ ея любви къ Радую, ея просьба о посредничеств?, см?нились кокетливымъ дуэтомъ свахи-королевы и ревнивца-гутенота; игривые звуки нат?шились переливчатой игрой руладъ и трелей, перешли въ торжественную клятву мира между католическими вельможами и гугенотомъ Радуемъ, разлились ликующимъ прив?томъ нев?ст?, энергически прогрем?ли въ отказ? Рауля, отозвались рыданіемъ оскорбленной Валентины и разрастись въ грозное tutti вызова на поединокъ въ хор? раздраженныхъ католиковъ. Вся отдавшись вдохновенной мысли маэстро, Инна жила сценой, сливалась съ каждымъ п?вцомъ, и пришла въ себя только тогда, какъ всл?дъ за упавшимъ занав?сомъ загрем?ла посл?дняя нота финала.
— Какая законченность! Какая полнота! громко проговорила она, обертываясь къ Бронскому:- тутъ ферматы не прибавишь, посл?дней речитативной фразы не выкинешь!
— Васъ, кажется, очень занимаютъ
— Еще бы! Проводите меня въ фойе.
Бронскій, нехотя, подалъ ей руку. Онъ все время гляд?лъ на восторженное лицо своей спутницы, проклиная всевозможныхъ гугенотовъ, маэстро, капельмейстера и п?вцовъ.
Въ зал? они повелъ разговоръ на тему любви, будто по поводу оперы; Инна посп?шила заговорить о движеніи въ Галиціи и надеждахъ венгерскихъ патріотовъ….
Весь третій актъ графъ просид?лъ нахмурясь въ углу.
— По?зжайте, коли скучно, сказала она въ антракт?:- васъ ждутъ….
— Вы наконецъ гоните меня? язвительно проговорилъ онъ.
— И не думаю, отвернулась она къ сцен?.
Съ самаго поднятія занав?са, въ тоскливомъ романс? Валентины, насильно обв?нчанной съ графомъ де-Неверъ, чуялось что-то тревожное. Безысходная скорбь, страхъ за жизнь любимаго челов?ка вылились дуэтомъ ея и Рауля, тайно пробравшагося въ домъ врага. Едва Валентина, заслышавъ приближеніе отца, мужа и придворныхъ, усп?ла укрытъ его за драпировкой, начался Вар?оломеевскій заговоръ. Затаенная ненависть къ гугенотамъ росла и кр?пла въ голос? старика отца и отрывистыхъ бравадахъ хора. Словно тучи осенней ночью сгущались мрачные звуки, раза два мелькнула въ нихъ посл?днею зв?здочкой грустная п?снь Валентины, и покрылась злов?щимъ ропотомъ хора. Явились монахи, возбуждая восторженными жестами толпу народа, засверкали ножи въ красноватомъ св?т? факеловъ и потрясающіе аккорды духовнаго хорала, сливаясь съ ревомъ раздраженной толпы, разрослись въ грозную бурю звуковъ.
Инна безсознательно поднялась съ м?ста, выпрямилась во весь ростъ, и протянувъ руку на барьеръ ложи, дрожала отъ лихорадочнаго напряженія нервъ. Когда толпа, благословенная на р?зню, очистила сцену, она обернула къ Бронскому бл?дное безъ кровинки лицо, и въ изнеможеніи опустилась на стулъ.
— Я см?ялась, когда вы въ Рим? запасались индульгенціями для нашихъ; только теперь понимаю, что можетъ сд?лать религіозный фанатизмъ, проговорила она, глядя на него.
— Вольно жь вамъ было ни разу не сходить въ костелъ… Слушайте, слушайте!
На сцен? шелъ дуэтъ Рауля и Валентины. Примадонна, артистка одной изъ русскихъ столицъ, п?вшая въ В?н? про?здомъ, казалось, была рождена для этой роли. Не поражая блестящею вокализаціей первоклассной знаменитости, она д?йствовала на публику вс?мъ ансамблемъ художественной натуры, — и сильнымъ голосомъ, и драматизмомъ игры, и симпатичностью мимики, и необыкновенно пластичною граціей движеній. Въ грозной поз? загородила она дверь Раулю, сп?шившему на помощь къ гугенотамъ, со слезами въ голос? умоляла его не подвергаться опасности; эти звуки плакали, тонули въ скорби, жгучею болью ныли въ груди дилеттантовъ, истощили всю силу мольбы, и вдругъ, въ ропот? басовой суматохи оркестра, отчаяннымъ порывомъ прозвучало признаніе въ любви…. Бронскій не выдержалъ.
— Смотрите, шепталъ онъ, наклонясь къ Инн?:- ни милости двора, ни сила в?ры, ни страхъ смерти не устояли противъ одного слова любви… Онъ все забылъ, онъ у ногъ ея…
Инна не обращала на него вниманія.
Раздались дальніе удары набата, отчаянная арія Рауля у окна при вид? окровавленныхъ труповъ, безумный крикъ и обморокъ Валентины, минута борьбы гугенота съ самимъ собой, прыжокъ съ балкона, два, три выстр?ла и громъ аплодисментовъ при падающемъ занав?с?….
— Это музыка! вскрикнула Инна, обращаясь къ Бронскому:- это я понимаю….
— Благо тому, кого еще т?шатъ иллюзіи, проворчалъ онъ, взявъ шлляпу.
— Вы думаете н?тъ такихъ женщинъ? перебила она.
— Есть, да надо быть чортомъ, чтобы добиться отъ нихъ хоть т?ни чувства, отв?тилъ графъ, и вышелъ, хлопнувъ дверью. Инна улыбнулась этой выходк? и стала водить биноклемъ по партеру, какъ вдругъ постучали въ дверь ея ложи.
— Willkommen, сказала она, оборачиваясь.
Вошелъ молодой челов?къ съ тревожнымъ выраженіемъ лица.
