[ЮНОША ШРИНГИН ПРОКЛИНАЕТ ЦАРЯ ПАРИКШИТА]
В то время был царь, повелитель державы,
Чьи жители так назывались: пандавы.
Парикшитом звали царя над царями,
Любил он охоту, борьбу со зверями.
Когда он в лесные заглядывал дебри,
Боялись его антилопы и вепри.
Однажды, пронзив антилопу стрелою,
За жертвой помчался он чащей лесною,
Забрел на глухие звериные тропы,
Но в темной глуши не нашел антилопы.
Еще не бывало, чтоб грозный и дикий,
Чтоб раненый зверь ускользал от владыки,
И царь, неудачей своей огорченный,
Блуждал, антилопою в лес увлеченный.
Страдая от жажды и долгих блужданий,
Отшельника царь увидал на поляне.
Отшельник сидел, молчаливый, суровый,
В загоне, в котором стояли коровы.
Сидел он, облитый сияньем заката;
К сосцам материнским припали телята.
Властитель приблизился к мужу седому.
Свой лук подымая, сказал он святому:
«Я - царь, я - Парикшит, я правлю страною.
Охотясь, пронзил антилопу стрелою.
Ищу я добычу, усталый, голодный.
Ее ты не видел ли, муж превосходный?»
Но старец в ответ не промолвил ни слова,
Молчанья обет соблюдая сурово.
Молчальник привел повелителя в ярость.
Презрел повелитель почтенную старость.
Отшельника мудрого предал он мукам:
Змею, что издохла, приподнял он луком,
Ее положил он святому на плечи,
Но царь не услышал от мудрого речи,
Отшельник царю не промолвил ни слова,
Ни доброго слова, ни слова дурного.
И выбрался царь пристыженный ил чащи,
Сидел неподвижно отшельник молчащий.
Был сын у святого, он звался Шрингином.
Он был добронравным, почтительным сыном.
Могучею силой, умом наделенный,
Добра и любви соблюдал он законы,
Но, в гневе неистов, он вспыхивал разом,
И долго не мог успокоиться разум.
К познанию блага питая влеченье,
Он в доме жреца проходил обученье.
Трудясь неустанно, себя просвещал он.
Отца с позволенья жреца посещал он.
Учась, обретал он покой наивысший.
Вот слышит он речь от ровесника, Кришн:
«Как ты, от жрецов родились мы сынами,
Так чем же гордиться тебе перед нами?
Мы знаньем священным, как ты, овладели,
Исполнив обеты, достигли мы цели.
Не смей говорить нам, безгрешным, ни слова,
Ведь ты от отца происходишь такого,
Который питается пищей лесною,
Увенчан издохшей, зловонной змеею.
Ужели себя ты причислишь к мужчинам,
Ты, отпрыск отшельника с трупом змеиным!
Не смей перед нами кичиться отныне,
У жалкого поводов нет для гордыни!»
Смеялся над юношей друг и ровесник,
Нежданного горя ликующий вестник.
