Шрингин от обиды пришел в исступленье,
Вскипела душа, услыхав оскорбленье,
Но все же сдержал себя, глянул на Криту
И молвил: «Впервые об этом я слышу!
Змея, говоришь ты, издохла, скончалась?
Но как же она у отца оказалась?
Кто старца решился подвергнуть мытарствам?»
Ответствовал Криша: «Владеющий царством
Подвижника предал неслыханным мукам,
Змею, что издохла, приподнял он луком,
Змеиное тело, при первой же встрече,
Седому жрецу положил он на плечи».
«О друг мой! - Шрингин произнес негодуя, -
Чтоб выслушать истину, силы найду я.
Открой мне всю правду, поведай мне слово:
Что сделал царю мой родитель дурного?»
И Криша поведал о трупе змеином,
О старце, что был оскорблен властелином.
Ровесника слушая повествованье,
Как бы превратился Шрингин в изваянье,
Стоял он, как бы небеса подпирая,
В глазах его ярость пылала живая.
Стоял он, поступком царя оскорбленный,
Обидой разгневанный и воспаленный.
Коснувшись воды посредине дубравы,
Он предал проклятью владыку державы:
«Владыка преступный, владыка греховный,
Повинный в злодействе, в коварстве виновный!
Владыка, не смыслящий в правых законах,
Владыка, позорящий дваждырожденных!
За то, что жреца оскорбил ты святого,
За то, что отца ты унизил седого,
За то, что, о царь, тяжело согрешил ты,
За то, что на плечи отца положил ты
Издохшей змеи непотребное тело,
Чтоб старца душа молчаливо скорбела , -
Пусть Такшака-змей властелина отравит,
Тебя в обиталище смерти отправит.
Ослушаться слов моих вещих не смея,
Придет он, - и гибель найдешь ты от змея!»
Так проклял владыку он в гневе и в горе,
Пошел - и с родителем встретился вскоре.
Отца он увидел в коровьем загоне:
Сидел он, смиренно сложивши ладони.
Сидел он, облитый сияньем заката.
К сосцам матерей прижимались телята.
На слабых плечах у святого темнело
Змеиное тело, издохшее тело!
Несчастье отца есть несчастье для сына...
Вновь яростью вспыхнуло сердце Шрингина.
Заплакал он в гневе, воскликнул он в горе:
«Когда о твоем услыхал я позоре,
Я проклял Парикшита, словом владея, -
Да гибель найдет он от гнусного змея!
Пусть Такшака мощный, для злобы рожденный,
Могучим заклятьем моим побужденный,
Придет и змеиную хитрость проявит,
Царя в обиталище смерти отправит!»
Отшельник Шрингину ответил печально:
«О сын мой, деянье твое не похвально.
Парикшит для нас - и закон и защита.
Пусть грубость его будет нами забыта!
Не нравится мне, что ты предал проклятью
Того, кто к державному склонен занятью.
Прощать мы обязаны без промедленья
Царей, стерегущих людские селенья.
