царствования Екатерины II. Александр писал княгине Голицыной, ходатайствовавшей о незаконной милости: «Стать выше законов — даже если бы я и мог — я, конечно, не захотел бы, ибо не признаю на земле справедливой власти, которая бы не от закона проистекала… Закон должен быть один для всех».
«Комитет общественного спасения». Из четырех молодых людей, которых Александр в ранней молодости сделал своими самыми интимными друзьями, в марте 1801 года в Петербурге находился только один — граф Павел Строганов, имевший в свое время наставником Ромма, впоследствии монтаньяра. Трое остальных в предшествующее царствование подверглись опале: князь Виктор Кочубей, крупнейший землевладелец Малороссии, племянник и ученик Везбородко, находился в ссылке в своих поместьях; Николай Новосильцев был за границей как бы в ссылке — он состоял при посольстве в Лондоне; князь Адам Чарторыйский находился при дипломатической йиссии в Сардинии. Александр на следующий день по вступлении на престол написал всем трем письма, призывая их немедленно вернуться. Теперь, собравшись вокруг него, эти четверо молодых людей, имевшие большее значение, нежели министры, хотя и не носили этого звания, образовали негласный совет Александра, его «Комитет общественного спасения», как он говорил. Они вместе страдали в предыдущее царствование; теперь они вместе работали над тем, чтобы сделать невозможным возвращение прежнего режима, чтобы подготовить России лучшее будущее, заменить самодержавную власть монархией, смягченной законами учреждениями. Комитет, не носивший официального характера, собирался в кабинете императора после обеда, а иногда в доме кого-либо из участников[56].
В комитете обсуждались такие вопросы, как ограничение власти императора в делах войны и мира, в командовании военными силами, в установлении налогов; а между тем идея ограничения самодержавия была одной из самых необычайных для России, где самая сущность власти заключалась именно в ее беспредельности и абсолютности. Также обсуждался вопрос об обязанностях императора. Комитет прямо ставил себе задачей произвести «реформу безобразного здания управления империи» посредством введения основных учреждений и — это превосходит все то, что вольнодумцы могли себе представить — «увенчать эти различные учреждения гарантией в виде конституции, составленной в соответствии с истинным духом нации». Итак, через пять лет после смерти Екатерины и тотчас после павловского деспотизма говорилось о даровании России того, что во всей Европе имели тогда только Англия и Франция, — конституции.
Полковник Лагарп, потерпевший неудачу в Швейцарии и там приговоренный торжествующей реакцией к аресту, неоднократно допускался на эти негласные собрания, и следует отметить, что советы, которые давал этот революционер и изгнанник, не всегда превосходили смелостью советы других.
Мероприятия в пользу крепостных. В вопросе освобождения крепостных Лагарп и Новосильцев^оветовали действовать постепенно, не раздражая помещиков и не возбуждая крестьян. Кочубей стоял за радикальные мероприятия; он указывал, что дворян больше всего будет тревожить постоянное ожидание каких-либо новшеств. Строганов был настроен не менее решительно, а Чарторыйский объявил, что «право помещика на крестьянина так ужасно само по себе, что ни перед чем не следует останавливаться, чтобы уничтожить его». Заметим, однако, что даже все те, кто так определенно высказывался за радикальное освобождение крестьян, соглашались только на освобождение без земли (как Наполеон в Польше). В этом отношении русский крепостной выиграл от того, что рассмотрение вопроса было отложено до царствования Николая I и Александра II: в 1861 году крепостной получил одновременно и свободу и землю[57]. Непосредственным результатом совещаний Александра и его молодых друзей была очень скромная реформа: указ 3 марта 1804 года ограничивается запрещением продажи крестьян без земли, разрешением крестьянам вступать в брак без согласия помещика, учреждением низших судов, выбираемых ими самими, ограничением до пятнадцати числа палочных ударов, которыми помещик мог их наказывать. На совещаниях комитета рассуждения были всегда весьма смелы, а решения сводились почти к нулю. Адам Чарторыйский показывает нам Александра всегда колеблющимся, когда доходило до дела, и тут же польский князь высказывает соображение, которому столь недавние события марта 1801 года придают особую вескость: «Император еще не настолько чувствовал себя хозяином положения, чтобы отважиться принимать меры, казавшиеся ему слишком крутыми». Недоставало ему и настойчивой, упорлой воли; особенно же нехватало орудия действия — могучей административной иерархии, той сложной и мощной машины, с помощью которой Наполеон осуществлял свою волю в самых отдаленных деревушках Франции. Какими средствами располагал Александр для того, чтобы обеспечить во всех деревнях империи выполнение указа 3 марта 1804 года?[58] Помещики могли продолжать продажу своих крепостных даже в столице, почти под окнами его дворца, женить крестьян против их желания и без счета наказывать их палочными ударами.
Сенат. При обсуждении вопроса о том, какое из государственных учреждений наиболее пригодно для ограничения абсолютной власти в тех пределах, какие собирались установить царь и его друзья, пришли к выводу, что таким учреждением является Сенат. Поэтому указом 5 июня 1801 года Сенату предложено было составить доклад о своих правах и обязанностях. Конечно, можно было получить эти сведения без такого громкого оповещения, но император и его друзья именно желали пробудить спящее общественное мнение, показать ему в этом старом учреждении хранителя общественных свобод. Сам Сенат почувствовал себя помолодевшим. Он приготовился играть ту важную роль, которую ему собирались предоставить. Александр объявил, что сделает из него «верховное судилище, хранителя законов» (отметим аналогию с Сенатом, хранителем наполеоновских основных законов). Все пожелапия императора, все проекты гражданских и уголовных законов должны проходить через Сенат, чтобы получить силу закона. Сенат должен производить обнародование законов и следить за их исполнением. «Его власть ограничена только властью императора. Указам Сената все обязаны повиноваться, как самому императору. Только государь или указ, подписанный его рукой, может приостановить действие сенатского указа». Сенат сохраняет название «правительственный» и получает высокое право обращаться с представлениями к верховной власти. Однажды, когда императору принесли на подпись указ, по традиции начинавшийся словами: «Нашему Сенату», Александр воскликнул: «Как! нашему Сенату! Сенат есть священный хранитель законов; он создан для того, чтобы нас просвещать; он не наш… Он — Сенат империи!» Вследствие этого было приказано отныне озаглавливать подобные акты: «указы правительствующему Сенату».
Сколько времени будет длиться это стремление к ограничению власти, к контролю, это кипучее увлечение парламентскими идеями? Для суждения об этом скоро представился случай. Александр подписал указ, которым устанавливался двенадцатилетний срок военной службы для дворян, состоявших в унтер- офицерском чине. Это было нарушением «жалованной грамоты дворянству». Когда этот указ был доставлен Сенату, Северин Потоцкий подал сигнал к оппозиции: он предложил высокому собранию воспользоваться своим правом представления. Сенаторы, зная, что Потоцкий в милости при дворе, вообразили, что этот маневр был им согласован с царем. Они были в восторге от того, что могли без всякого риска предстать в глазах общества окруженными ореолом независимости и либерализма. Несмотря на увещания генерал- прокурора, решили выбрать комиссию, которая доставит императору представления Сената. Трое уполномоченных сенаторов, к великому своему удивлению, были очень плохо приняты Александром и удалились в полной растерянности. Сенат получил строгий выговор за то, что «вмешивается в дела, кои его не касаются», и ему было приказано обнародовать указ. Новосильцев был вынужден приложить руку к составлению этого выговора. Чарторыйский попробовал пошутить с императором по поводу «чрезвычайной тревоги, которую он испытал при этом поведении Сената», но добавляет: «мои шутки были плохо приняты Александром… Это был луч света, брошенный на его истинный характер».
Впрочем, Чарторыйский, наблюдавший работу Сената, говорит: «По своему составу русский Сенат из всех политических учреждений мира менее всего способен заставить себя уважать и действовать самостоятельно… Это — манекен, который можно и нужно двигать по своему желанию, так как иначе он совсем не будет действовать… Сенат сделался пристанищем всех конченных и неспособных людей, всех инвалидов и лентяев империи. Когда человек ни к чему не пригоден, его делают сенатором». Возвращаясь к характеру царя, Чарторыйский говорит: «Он любил проявления свободы, как любят театральное зрелище. Он бы охотно согласился, чтобы все были свободны при условии, что все будут добровольно исполнять только его волю».
Учреждение министерств (1802). Главное, почти единственное, что было создано в это время, — это министерства, образованные в силу указа 8 сентября 1802 года. До тех пор управление империи представляло собою невообразимый хаос. Оно распределялось между Сенатом, — органом
