так как русские великие княжны никогда не меняют веры. В сущности, она была очень польщена предложением Наполеона; она отлично понимала разницу между императором французов и принцем Саксен-Кобургским; когда переговоры не увенчались успехом, она испытала сильную досаду и упрекала своего сына, но, по своей неприязни к Наполеону, она хотела доставить себе удовольствие, заставляя его ждать ответа. Царь со своей стороны стремился присоединить к вопросу о сватовстве другие вопросы, поставить окончательное свое согласие на этот брак в зависимость от уступчивости Наполеона в немецких и польских делах. Он затрагивал достоинство своего тильзитского союзника, его самолюбие монарха и человека. Он не отдавал себе ясного отчета в том, насколько пламенно было у Наполеона стремление поскорее обеспечить преемственность своей династии.
В то самое время, когда Россия для вида заставляла себя упрашивать и требовала такой высокой цены за свое согласие, Австрия, в силу неожиданного поворота, вызванного страхом перед возможностью длительного упрочения франко-русского союза, изъявила готовность отдать Наполеону руку одной из эрцгерцогинь. В декабре 1809 года посол императора Франца в Париже Шварценберг поделился этой мыслью с министром иностранных дел герцогом Бассано. Он предварительно заручился согласием своего двора, чтобы иметь возможность дать утвердительный ответ в ту самую минуту, когда Наполеон примет решение. По поводу этого сватовства Наполеон два раза торжественно совещался с высшими сановниками Империи. В тот самый день, когда было подписано соглашение с Шварценбергом, Наполеон отправил в Россию курьера «передать, что я предпочел австриячку».
Тщетно Наполеон после этого расточал перед царем уверения, будто его дружба к нему осталась прежней: тот факт, что новая императрица французов была австрийской эрцгерцогиней, а не русской великой княжной, имел большое значение. Если бы даже франко-русский союз и продлился, в нем не было бы уже одного существенного элемента, а именно: доверия и сердечности. Вскоре французская политика получает новое направление. В то время как прежде наибольшим почетом в Тюильри пользовался русский посол, теперь его место занимает австрийский, в качестве посла родственной фамилии занявший выдающееся пополнение. Наполеон вдруг резко изменил свою точку зрения на восточный вопрос. Он внял жалобам австрийского посла на ненасытные притязания России и вернулся к былым проектам Талейрана, стремившегося утвердить господство Австрии в дунайских областях. Французский посол в Вене Отто вскоре (26 марта 1811 г.) получил указание, что Франция поддержит Австрию, если последняя выступит в Константинополе против занятия Белграда сербами, союзниками русских. Франция изъявляла готовность взять на себя «такое обязательство, какое венскому двору угодно будет предложить». Наполеон писал своему послу в Петербурге Коленкуру, что война между Францией и Россией может вспыхнуть в любом из двух случаев: во-первых, если будет нарушен Тильзитский договор; во-вторых, если русские перейдут Дунай.
Последствия континентальной блокады для России. Континентальная блокада налагала тяжкие лишения как на всю Европу, так и на Францию. А между тем Наполеон от своих вассалов и от союзников настойчиво требовал последовательнейшего проведения этой системы. Особенно он гневался на нейтральных, например на американцев, чьим флагом прикрывались английские суда, перевозившие английские товары. Ведь в 1810 году по Балтийскому и Немецкому морям блуждало шестьсот судов, нейтральных или якобы нейтральных; все они искали пристанища для выгрузки и, получив в этом отказ от России, находили возможность выгружать свой груз в некоторых немецких портах, причем остров Гельголанд постоянно служил им базой для снабжения припасами. В письме от 23 октября 1810 года Наполеон требовал от Александра, чтобы с этими мнимыми «нейтральными» обходились с беспощадной строгостью. Россия страдала от прекращения торговых сношений с Великобританией, так как русское поместное дворянство нуждалось в Англии для сбыта хлеба, конопли, сала и леса из своих владений. Наоборот, торговля с Францией, целиком сводившаяся к ввозу предметов роскоши и вин, была для русских только убыточной. Как турецкая война закрывала для вывоза Черное море и Восток, так континентальная блокада закрывала перед русскими северные моря. Рубль, еще в 1807 году стоивший 67 копеек, в 1810 году стоил только 25. Как могли наполовину разоренные помещики, исправно вносить налоги? Отсюда оскудение казны и полное ослабление военной мощи России. По совету Сперанского, царь в декабре 1810 года издал новый таможенный тариф; в силу этого тарифа, больше всего затрагивавшего торговлю с Францией, пошлина на бочку вина составляла 80 рублей, а ввоз водки и предметов роскоши был совершенно воспрещен. Отдан был приказ сжигать всякий товар, привезенный контрабандой.
Наполеон увидел в этих мерах нарушение статьи 7 Тильзитского договора и, впав в сильнейший гнев, поручил своему министру написать Коленкуру: «Император сказал, что он скорее согласился бы получить пощечину, чем видеть сожжение произведений труда и умения своих подданных». Мог ли он на тех высотах славы, которых достиг, терпеть «то, чего не стерпел бы даже Людовик XV, дремавший в объятиях г-жи Дюбарри?» На эти представления русские отвечали, что это — меры внутреннего управления, что такое сожжение практикуется со времен Екатерины II, что Наполеон и сам повсюду велит сжигать контрабандные товары, что Россия, лишенная для своего вывоза каких-либо рынков, имеет право стеснять ввоз, который грозит ей окончательным разорением. Наполеон подчеркивал, что Россия не предупредила его, что сожжение — прием оскорбительный и т. п. К этим обвинениям присоединился целый ряд других столь же щекотливых вопросов.
Разочарование России в шведских и восточных делах. Выть может для удовлетворения собственных своих вожделений, а быть может из желания выполнить условия Тильзитского договора, Россия навязала себе целых пять войн: во-первых, войну с Англией, единственным результатом которой пока было пленение флота Сенявина, укрывшегося в устье реки Тахо и вынужденного сдаться одновременно с французской армией Жюно (в Синтре в 1808 г.);' во-вторых, войну 1809 года с Австрией, — эта война дала России в, виде компенсации за расширение Польши один только округ в восточной Галиции; в-третьих, войну с Персией, начатую в 1806 году и затянувшуюся до 1813 года; в-четвертых, войну с Турцией, начатую также в 1806 году и продолжавшуюся до 1812 года; в-пятых, войну шведскую, блистательно начавшуюся в 1808 году занятием Финляндии и продолженную зимой 1809 года, когда русские, захватив Аландские острова, под командой Кульнева, Багратиона и Барклая де Толли перешли по льду Ботнический залив и перенесли военные действия на берега Швеции.
Все эти войны либо принесли России одни разочарования, либо дали результаты лишь позднее, как это было, например, с персидской войной. Мы видели, как уже с 1810 года русским пришлось убедиться в том, что они не могут ни занять Константинополь, ни завоевать Болгарию, ни даже удержать за собой большую часть румынских областей. Самая удачная из этих войн, шведская, давшая России обширную область — Финляндию, а тем самым и драгоценный оплот против Швеции, все-таки не примирила русское общественное мнение с союзом с Францией. При каждой победе петербургская аристократия говорила с подчеркнутым сожалением: «Бедная Швеция, бедные шведы!» Та самая Финляндия, которой в России так долго домогались, утратила в глазах русских всю свою ценность с тех пор, как она оказалась подарком Наполеона. Когда свергнут был Густав IV (13 марта 1809 г.), когда его сменил старый Карл XIII, все еще благосклонно относившийся к французским идеям, и когда, наконец, в 1810 году шведский сейм избрал наследным принцем одного из наполеоновских маршалов, Бернадотта, русское общество, не знавшее того, насколько сам Наполеон был недоволен этим выбором, снова испытало сильное разочарование. Император сделал попытку пояснить истинный характер этого избрания. В Петербурге ему не поверили.
Беспокойство, вызванное в России беспредельным расширением Французской империи. Тревога, царившая в России, еще усиливалась, когда русские сравнивали приобретение Финляндии и незначительных областей в Молдавии, Галиции, Литве и в Азии с огромным расширением, какого достигла Французская империя. Наполеон пошел несравненно дальше тех дерзких захватов Директории, которые заставили Павла I примкнуть к крестовому походу монархов против Франции. Германия, на которую Россия со времен Петра Великого постоянно пыталась дипломатическим путем, браками, оружием приобрести преобладающее влияние, теперь целиком была в распоряжении Наполеона. Наполеон сгруппировал здесь все династии, состоявшие в родстве с домом Романовых, и образовал из них Рейнский союз; создал в Германии французское королевство Вестфалию и два полуфранцузских государства — Берг и Франкфурт, расчленил Пруссию и Австрию. Все, что еще оставалось в Италии неразделенным на французские департаменты, все это Наполеон подчинил себе нод названием королевства Италии и королевства Неаполитанского; он был «медиатором» Швейцарского союза, верховным властителем великого герцогства Варшавского. Французская империя и вассальные ее государства насчитывали 71 миллион людей из 172 миллионов, населявших
