обещание представительных учреждений, — правда, не в центре, но в провинциях предполагалось созывать депутатов от дворянства, крупных и мелких землевладельцев и от промышленных слоев, которые должны были помогать правительственным чиновникам своими советами. Но в этих собраниях дворянство преобладало бы над другими сословиями, а своими протестами оно ставило бы правительство в затруднительное положение. Поэтому упомянутое обещание никогда не было исполнено.
По своим взглядам Бах принадлежал к венской централистской школе и не был по опыту знаком с особенностями австрийских провинций и национальностей. Он полагал, что ему удастся осуществить невозможную задачу превращения Австрии в единое немецкое государство путем исключительно административного воздействия.
В государственных интересах, а вовсе не с германизаторскими целями — уверяли защитники системы — немецкий язык был всюду объявлен языком государственным: в судопроизводстве, администрации, фактически даже в области народного образования. Но этим самым было подорвано значение реформ и сильно уменьшено количество лиц, которые могли ими воспользоваться. Когда в 1860 году Бенедек вступил в отправление должности венгерского генерал-губернатора, он с изумлением узнал, что среди высшего персонала пештской полиции по-мадьярски говорил один только чиновник; могла ли при таких условиях полиция выполнять свои обязанности и быть хоть сколько-нибудь связанной с населением? Чтобы войти во вкус своей работы и действовать самостоятельно, чиновникам Баха недоставало спокойной уверенности:- все вокруг них было неустойчиво, и они это чувствовали.
Администрация была реорганизована сверху донизу по строгому плану. Мелкие провинции, некогда соединенные в крупные, снова получили прежнюю автономию; очень большие провинции, как, например, Галиция, были разделены на несколько мелких. Венгрия была разорвана на части: не только Хорватия сохранила свое привилегированное положение, не только Трансильвания получила обратно свою прежнюю автономию, но и Сербское воеводство, а также Темешварский банат были выделены в особые провинции; остальная венгерская территория была разделена на пять имперских наместничеств, и с этого момента единство Венгрии воплощалось только в лице военного и гражданского генерал-губернатора.
Низшей административной инстанцией в провинциях являлись окружные власти и в конечном счете власти уездные, облеченные административными, судебными, полицейскими и отчасти финансовыми функциями. Как и следовало ожидать, полиция начала играть выдающуюся роль; общее заведывание полицией перешло к специальному министерству, которому также подчинен был недавно созданный корпус жандармов; но в продолжение всего данного периода от жандармов требовалось не столько наблюдение за исполнением законов, сколько слежка за обывателями. Подозрительность правительства распространялась на все. Так, например, промышленность страдала от слишком придирчивой регламентации; неоднократно намечались проекты реформы, основанной на принципе свободы, но осуществить их удалось только в декабре 1869 года, после падения Баха.
Общественное недовольство. Десятилетняя реакция оставила по себе в Австрии самое скверное воспоминание. Притесняемые народности и средние классы особенно тяжело переносили иго потому, что в 1848 году они уже испытали чувство свободы. Славяне ненавидели систему Баха за ее германизаторские тенденции, немцы — за ее строгий абсолютизм. Общественное мнение лишено было возможности заявить о себе. Закон о союзах и собраниях, поставивший основание всяких обществ в зависимость от правительственного разрешения и подчинивший их строжайшему надзору, запрещал, кроме того, в определенных выражениях всякое общество, «задачи которого вторгаются в круг ведения государственного законодательства или администрации». Печать, со времени издания закона 27 мая 1852 года, была подчинена суровому режиму: каждая газета обязана была представлять властям один экземпляр за час до выхода в свет; розничная продажа на улицах и расклейка были воспрещены, и все газеты должны были вносить залог. Закон 1852 года, как сказал впоследствии один выдающийся юрисконсульт, заставил сожалеть об отмене предварительной цензуры. Суд присяжных исчез вместе с конституцией; но даже и до его уничтожения правительство изменяло приговоры, которые ему не нравились. Крупный чешский журналист Гавличек, оправданный присяжными, был без дальних рассуждений сослан в административном порядке.
Сначала общественное недовольство проявлялось в виде заговоров, которых было особенно много в первые годы (1851–1863); они привели к грандиозным процессам — главным образом в Венгрии и Трансильвании, Из всех частей империи от реакционной политики больше всего пострадала Венгрия; ей хуже всех пришлось от восстановления порядка. После одержанной им победы Гайнау жестоко отомстил революционерам; в один только день в Араде было повешено тринадцать революционных генералов. Венгрия же пострадала больше всех других областей от новой политической организации. Хотя новые чиновники часто оказывались лучше своих предшественников, хотя крестьяне в особенности находили у Них теперь лучший прием и больше правосудия, чем прежде, однако баховские гусары — немцы или онемеченные чехи — натолкнулись на единодушную оппозицию со стороны венгерского населения. Они или вовсе не знали местного языка, или его коверкали; в насмешку за это крестьяне прозвали их «господин не знает, что говорит»(«Monsieur qu'est-ce qu'il dit?»); для них закрыт был доступ в венгерское общество. Высшее дворянство жалело о старой аристократической конституции и все надеялось на ее восстановление, а мелкое дворянство, низшее католическое духовенство и все протестантское духовенство жили воспоминаниями о 1848 годе и ожиданием реванша.
Государственной службы добивались только две категории людей: добровольные шпионы и разорившиеся дворяне, с лихвой возвращавшие своим немецким товарищам то презрение, которым награждали их самих их соотечественники; венгерец, занимавший место помощника уездного судьи, называл своего шефа не иначе, как «чешским псом». Венгерцы никогда не претендовали на звание исправных плательщиков налогов, а теперь считали честью обманывать казну; причинять всякие затруднения угнетателю — разве это не акт патриотизма? Кошут и другие революционные вожди старались из-за границы через своих доверенных агентов поддерживать национальное возбуждение в стране.
Оппозиция остальных народностей была не слабее, хотя и не отличалась таким же единодушием и не проявлялась в такой же открытой форме. Осадное положение в Галиции, Сербском воеводстве и Трансильвании было снято, как и в Венгрии, только в 1854 году. Режим, введенный Бахом, достиг своей цели; он осуществил единство австрийских народностей, по единство заключалось именно в единодушном недовольстве. В одном анекдоте того времени рассказывается, что какой-то мадьяр на вопрос хорвата относительно общественного настроения в Венгрии ответил, намекая на события революционной эпохи: «О, мы весьма довольны. Обращение, которому мы подвергаемся в наказание за грехи, применяется к вам в виде награды»,
Конкордат. Реформы в области народного образования. В то время как проект конституции, выработанный Кремницским парламентом, восстановлял принципы иозефинизма[61], австрийские прелаты в своих декларациях и петициях, подаваемых императору, требовали предоставления церкви полной свободы и заключения конкордата. Поведение епископов, осудивших на Венском соборе, 1849 года национальные требования и объявивших различие языков пережитком язычества и следствием грехопадения, показало правительству, какую пользу оно могло бы извлечь для своей политики из союза с церковью. Конкордат 18 августа 1855 года закрепил союз трона с алтарем. Тридцать шесть обнародованных статей и ряд секретных добавлений урегулировали отношения между церковью и государством. Католицизм был признан государственной религией. Церкви предоставлены были навеки полнейшая автономия, безусловное право приобретать и владеть имуществом и все привилегии, вытекающие из ее «божественного» происхождения и ее законов. Епископы могли беспрепятственно сноситься с Римом, осуществлять над паствой и клиром юрисдикцию, предоставляемую им каноническим (церковным) правом, и следить за тем, чтобы католическое юношество воспитывалось католическими преподавателями в согласии с учением церкви; епископы же должны были утверждать инспекторов народных училищ. Наконец, им дано было право цензуры и осуждения опасных сочинений, которые правительство обязалось в таком случае пе допускать к распространению. Гражданские власти могли возбуждать преследования против духовных лиц за нарушение общих гражданских и уголовных законов, но они обязаны были предупреждать об этом епископа и соблюдать должное уважение к духовному сану.
Конкордат был обнародован и получил силу закона 5 ноября 1855 года. С 1 января 1857 года отдел австрийского гражданского права «О браке» перестал применяться к католикам
