на котором скорчились беженцы, в полной к тому же темноте.
Уже утром они узнали, что эта руина еще недавно была прибежищем прокаженных.
Одна из эмигрантских газет писала в то время: «Константинополь переполнен русскими… Материальное и правовое положение их ужасно. Бесконечная чересполосица союзных властей, десятки виз, формальных придирок, стояние в хвостах перед канцеляриями и т. п. сильно осложняют малейшее передвижение русского гражданина.
В особенно трагическом положении находятся женщины. Чтобы не умереть с голода, многие из них вынуждены заниматься проституцией».
Не легче русским было и в других странах. «Положение беженцев из России в Литве отчаянное… Министр внутренних дел Драугялис заявил, что ни русского государства, ни русского народа! больше не существует. В Англии русских держат под арестом, пока не представится случай к их выселению из страны…» «Десятки русских беженцев, пробравшихся в Румынию, сообщают о неприветливом, а иногда и грубом отношении румынских властей к ним». «За последние месяцы русская колония в Швейцарии значительно сократилась. Дороговизна жизни и высокий курс швейцарских денег побудили многих русских уехать…»
Куда? Некуда было бежать. Даже из далекой Бразилии, куда добрались самые предприимчивые, пришло сообщение: русским дают лишь самую черную работу.
* * *
Бунин держал курс на Францию.
— Надо скорее уезжать! — твердо сказал Бунин после ночевки на свежем воздухе Поля Мертвых. — Завтра надо получить визу. Но почему не идет Назаров?
3
Еще с борта парохода, когда «Спарта» пришвартовывалась к причалу, но пассажиров не выпускали на берег, Бунин отправил краткую записку доктору Назарову. Для того чтобы черкнуть несколько слов, он взял свою визитную карточку. На ней было напечатано:
На этой карточке академик написал карандашом:
И вот Иван Степанович появился в Полях Мертвых. Он, как всегда, был доброжелателен, деятелен, улыбчив. Как настоящий доктор, внимательно, не перебивая, выслушал сетования Бунина, обещал помочь с оформлением визы во Францию.
Затем предложил:
— Пройдемся по древнему городу! >
Иван Алексеевич охотно отозвался на приглашение, а Вера Николаевна осталась сторожить вещи.
Для начала Назаров повел Бунина в «российскую провинцию» — районы Пера и Галата. Они пробивались в толпе от туннеля до площади Таксима.
Повсюду раздавалась русская речь. Беженцы наполняли все улочки и закоулки, плотной стеной стояли вдоль Галатского моста. Все что-нибудь да продавали — от роскошного дамского манто до нательного крестика, от плиток шоколада до принадлежностей мужского и дамского туалета.
— Господа угостят даму папиросой?
Перед Буниным стояла миловидная шатенка лет двадцати пяти. Было ясно по ее зардевшемуся лицу, что ей стоило подойти с этим вопросом. На шатенке было надето еще неплохое пальто, однако из легких, не по сезону, из туфель едва ли не торчали пальцы— так они были сношены.
— Сколько их тут, бедняжек, — вздохнул Назаров. — У многих семьи погибли в России, другие отстали от своих. Визы не дают на выезд. Безвыходность толкает на панель. А есть и такие, что кормят своим заработком и мужа, и детей.
— Хочется плакать, да слез больше нет, — с горечью произнес Бунин. — Вот что сделали большевики.
Назаров возразил:
— Большевики разыграли лишь финальную сцену. А начали эту трагедию декабристы, потом продолжили социалисты и всякие террористы.
— И российская демократия им всячески помогала, — согласился Бунин. — Все призывала «свергнуть иго деспотии». Одни литераторы, десятилетия с ненавистью писавшие про «кровопийц-помещиков», сколько вложили труда в разрушение России! Вот, сукины дети, добились своего.
Они шли дальше, на каждом шагу встречая обломки былой России: бывших военных, землевладельцев, оставшихся без владений, лишившихся заводов и фабрик промышленников, обнищавших торговцев и банкиров…
— Но ведь все эти люди кормили, поили и одевали Россию. И делали это прекрасно!
— И мало кто выберется из этого турецкого ада! — сказал Назаров. — Легче верблюду пролезть сквозь игольное ушко, чем русскому получить визу на выезд. Впрочем, я уже разговаривал с Агапеевым. Он знает о вас, все обещал сделать…
Потом, несколько замявшись, со смущением произнес:
— Иван Алексеевич, вот вам… в долг. Когда обоснуетесь — отдадите! — он протянул объемистую пачку английских «паундов» — фунтов стерлингов.
Бунин отшатнулся как ошпаренный.
— Только не это! Наличных и впрямь у меня мало, но я не беден… У меня есть ценности.
Друзья расстались. Ивану Степановичу следовало спешить на прием больных. Дела у него действительно шли успешно.
Зимнее солнце в багряном ореоле медленно склонялось к горизонту. Золотые купола мечетей сияли под его лучами несказанной красотой.
* * *
Давно нагулявший крепкий аппетит, Бунин остановился перед роскошной зеркальной вывеской «Русский ресторан «Зеленая лампа».
Швейцар, двухметровый гигант с заметной военной выправкой, услужливо распахнул перед ним массивную резную дверь. Едва шагнув в полутемный зал, Бунин сразу понял, куда он попал. Все присутствующие делились на две категории. Одни — меньшинство — сидели за столиками с вином и фруктами. Их одиночество скрашивали дамы известного разбора. Дамы были все русские. Их гости — и русские, и турки.
Но зато другая группа посетителей была куда живописней и почти полностью состояла из турок. С азартом и южным темпераментом они резались… в лото!
— Вы кушать или…? — согнулся вышколенный метрдотель с большим кадыком и рачьими глазами.
Его лицо показалось Бунину знакомым.
— Вы из Москвы? — поинтересовался он.
Метрдотель широко улыбнулся:
— Так точно! Неужто вы меня вспомнили?
— В «Альпийской розе» на Софийке?
— Конечно! И я вас отлично помню. Вы к нам с Федором Ивановичем захаживали, и другие господа хорошие были с вами. Тех я не знаю по именам, а Федор Иванович раз пел на весь зал.
— «Очи черные»…
— Точно так! Эх, где теперь те времена… — собеседник Бунина тяжело вздохнул. — А у нас тут, извольте видеть, лотошное казино. Очинно туркам по душе русская забава пришлась. Ну и другие предоставляем услуги…
— Дамы из хороших семей?
— Всякие есть. Да им у нас лучше, чем клиентов в подворотнях ловить. Номера у нас на втором этаже, чисто все, белье каждый раз меняем. Нас хорошо знают, а вы, видать, в Константинополе новенький?
