остановиться даже тогда, когда пришла Вера Николаевна.
— Вот, — проговорил он, беря дыхание, — плачу о своих бриллиантах. А я ведь во время взрыва должен был стоять на сцене.
А ее в щепки. Проспал. Первый раз в жизни. Ты права: «Что Господь ни делает, все…»
Мысль мудрая, да не всегда человек по разуму живет, больше по сердцу.
Судьба спасла его, а болгарское правительство за свой счет отправило в вагоне третьего класса в Белград. Когда поезд прибыл в этот город, вагон загнали на запасные пути. В этом железнодорожном тупике и жили Бунины, тратя последние гроши, которые подарило болгарское правительство.
«Сербы помогали нам, русским беженцам, только тем, что меняли те «колокольчики» (деникинские тысячерублевки), какие еще были у некоторых из нас, на девятьсот динар каждый, меняя, однако, только один «колокольчик», — писал Бунин много лет позже. — Делом этим ведал князь Григорий Трубецкой… И вот я пошел к нему и попросил его сделать для меня некоторое исключение, — разменять не один «колокольчик», а два или три, — сославшись на то, что был обокраден в Софии».
Тот посмотрел строго на просителя и сухо спросил:
— Вы, говорят, академик?
Кровь бросилась в голову, но Бунин сдержал себя:
— Так точно!
— А из какой именно вы академии?
Это было настоящим издевательством.
— Я не верю, князь, — сказал Иван Алексеевич, — что вы никогда ничего не слыхали обо мне.
Трубецкой залился краской и резко отчеканил:
— Все же никакого исключения я для вас не сделаю. Имею честь кланяться.
Бунин вышел на улицу, с трудом соображая: «Как быть? Что делать?» Вновь возвращаться в Софию, в этот страшный отель, переполненный тифозными больными?
Из окна посольства, где размещался Трубецкой, вдруг раздался крик:
— Господин Бунин!
В окне виделся русский консул. Он продолжал:
— Только что из Парижа пришла телеграмма. Она вас касается. Госпожа Цетлин выхлопотала для вас визу во Францию и еще прислала тысячу французских франков.
Голова пошла кругом: «Как Мария Самойловна могла узнать о его беде, о краже в «Континентале»? Нет, узнать не могла! Но ее исключительно доброе сердце подало весть: «Друг в беде!» Вот она и отозвалась.
Нет ничего дороже истинных друзей. И зря Дон-Аминадо ерничает: «Спаси, Господи, меня от помощи Цетлиных, а от холеры я и сам спасусь!»
НОСТАЛЬГИЯ
1
28 марта 1920 года, испив «несказанную чашу мучений», Бунин прибыл в Париж. В городе на Сене было яркое весеннее солнце, почти не замутненное облаками, которые в это время года порой приносятся ветром с океана, удивительно вкусный и дешевый хлеб, множество русских и шумные улицы, со скрипом тормозов, цоканьем копыт и блеском витрин.
Бунин долго с платоническим интересом изучал их содержимое: шелковые галстуки, хрустальные флаконы, мягкое нижнее белье, модные костюмы и платья, десятки сортов колбасы, розовые окорока от Феликса Потена и бриллиантовые ожерелья в зеркальных окнах Картье.
Хотелось идти осматривать Лувр, а пошел в дом № 77 по рю де-Гриннель, в русское посольство к Кандаурову и князю Кугушеву — за видом на жительство, хотя, собственно говоря, жить было негде.
В посольстве принимали согласно живой очереди, которая была чуть короче, чем до площади Согласия. Все просили как милостыни разрешения жить
Талантливая писательница-сатирик (и единственная, пожалуй, женщина в этом жанре) Надежда Тэффи, уже получившая «вид», опубликовала заметку:
2
Мария Самойловна встречала Буниных на Лионском вокзале. Наобнимавшись с Верой Николаевной, подставив для поцелуев холеную кисть с крупным, чистой воды бриллиантом Ивану Алексеевичу, она повела их к авто, которое стояло у вокзального подъезда. Извергнув из стального нутра струю ядовитого дыма, авто понесло их на рю де ла Фазанари. В доме номер 118 находилась квартира Цетлиных, которую они занимали уже много лет и которая потрясла своим невиданным комфортом Веру Николаевну: двумя туалетными комнатами и тремя ванными! Буниным отвели небольшую комнату.
— Моя родина там, — говорила Мария Самойловна, изящным движением поднося к губам чашечку кофе, — где мне хорошо.
Иначе рассуждал Толстой, который в первый же вечер пришел к Буниным:
— Иван, скажу по чести, мне здесь противно! Живем материально неплохо, за весь свой век так не жил. Только вот деньги куда-то моментально исчезают, черт их знает! Я, на всякий случай, накупил себе белья, ботинок, три пиджачных костюма, смокинг, два пальто… Шляпы у меня тоже превосходные, на все сезоны. Но все равно не лежит душа к этой самой Европе.
Да и Наташа, — он кивнул на жену, сидевшую в уголке с Верой Николаевной, — все скучает по дому.
— Вот кончатся наши франки, — отозвалась Наташа, — и будем ходить голодными и оборванными. Вот увидишь!
Наташа писала стихи, талантливостью которых восхищался требовательный Бунин, и имела очаровательную внешность. Толстой был ее вторым мужем.
* * *
1 апреля 1920 года 30-летний капрал повергнутой германской армии Адольф Гитлер демобилизовался, проведя всю войну на полях сражений и отчаянной храбростью заслужив два Железных креста.
Сжимая кулаки и опаляя слушателей лихорадочным взглядом голубых глаз, Гитлер без устали повторял:
— Мировое еврейство нанесло империи удар ножом в спину! Версальский договор — предательство! Но я верну рейху его былое величие. Мои учителя — кремлевские вожди: и малой силой можно захватить
