наступательной доктрине советских Военно-воздушных сил дальнего действия, разработанной в первые годы «холодной войны», не так ли, майор?
Ствол пистолета приподнялся.
– Молчите, профессор!
– Не вижу смысла в том, чтобы подполковник умер, оставаясь в неведении, Григорий. – Валентина почти поддразнивала русского, но при этом в ее голосе звучали колючие нотки. – Зачем играть в молчанку? Ведь через минуту вы все равно всадите пулю ему в голову!
Женщина перевела взгляд на Смита.
– Помнишь, Джон, я говорила тебе о том, что в любой боевой миссии против Америки бомбардировщики были обречены играть роль пилотируемой ракеты, способной долететь только до пункта назначения? Совершив трансполярный полет, «Ту-4 Бык» мог добраться только до целей, расположенных в наших северных штатах, но для того, чтобы вернуться, у него не хватило бы топлива. Поэтому после того, как самолет должен был сбросить бомбовый запас, возникала необходимость каким-то образом выручать экипаж с территории Соединенных Штатов. Вот Советы и решили не разбрасываться попусту человеческими ресурсами. Летчиков стали учить разговорному английскому языку, они месяцами жили в построенном КГБ макете американского города, чтобы познакомиться с различными нюансами западного образа жизни, осваивали основы диверсионной и шпионской деятельности.
Валентина повернула голову к Смыслову и продолжала говорить, не сводя с него изучающего взгляда:
– Это делалось для того, чтобы советские пилоты могли смешаться с потоками беженцев, которые неизбежно должны были захлестнуть страну после применения против Америки оружия массового поражения. Затем им предстояло заняться шпионажем, распространением пораженческой пропаганды и диверсиями, приближая тем самым день советского триумфа. Я все правильно изложила, Григорий?
Ответа вновь не последовало.
– А бумажник и гражданская одежда – все это для тех же целей? – спросил Смит.
– Разумеется, Джон, – кивнула Валентина. – КГБ был весьма скрупулезен во всем, что касается подобных деталей. Летчиков снабжали одеждой, приобретенной в магазинах США, настоящей американской валютой, ювелирно изготовленными фальшивыми документами и различными малозначащими мелочами, которые любой человек обычно таскает в бумажнике или кармане.
Валентина перевела дух и продолжала говорить. Теперь ее голос звучал почти гипнотически:
– Но существовала и одна незадача, а именно, паранойя подозрительности, которой были одержимы власти в сталинистской России. Партийные и государственные лидеры знали, что значительная часть населения страны, включая даже многих представителей элитных военных частей, страстно мечтали о том, чтобы заполучить гражданскую одежду, набор надежных документов на имя иностранного гражданина и безопасный способ оказаться за границей. Русские могли оснастить бомбардировщик, выполняющий учебный полет, грузом активного биоагента, но они ни за что не выдали бы летчикам американские документы, опасаясь, что те сбегут.
Валентина указала на бумажник, который продолжал сжимать в руке Смит.
– Гражданская одежда и документы, имевшиеся у летчиков, могут означать только одно: это был не учебный полет. Самолет был направлен для выполнения настоящей боевой задачи. И должен был нанести удар по территории США.
Смит ошеломленно смотрел на бумажник в своей руке.
– Ты уверена в том, что не ошибаешься, Вэл?
– Абсолютно уверена, Джон. – Ее голос возвысился, в нем зазвучали обвиняющие нотки: – Вот почему русские были так потрясены самим фактом обнаружения пропавшего бомбардировщика, вот чем вызвана шизофрения их властей в отношении всего, что с этим связано. Все это время чертова сибирская язва беспокоила их лишь во вторую очередь, а больше всего они боялись, что мы узнаем правду. Правду о том, что «Миша-124» был лишь головным самолетом в операции по нанесению Советским Союзом массированного удара по Соединенным Штатам с применением химического, бактериологического и ядерного оружия. Это должно было стать Перл-Харбором Третьей мировой войны!
Когда ее слова отзвенели в холодном воздухе пещеры, Валентина склонила голову набок и обратилась напрямую к Смыслову:
– Что вы на это скажете, Григорий? Будете уверять меня в том, что я не права?
До них доносилось хриплое дыхание русского. В желтом свете фонаря пар от дыхания клубился вокруг его головы туманным облачком.
– Нации тоже совершают ошибки, профессор. Ваша нация совершала свои, наша – свои, возможно, даже более серьезные. Разве можно осуждать нас за попытку скрыть тот факт, что мы едва не уничтожили мир?
– А теперь вы собираетесь совершить новую ошибку, майор, – проговорил Смит. – Убив нас, вы ничего не исправите.
– Прошу вас, подполковник! – В голосе Смыслова звучала неподдельная искренность. – Даю вам слово: я свяжусь со своим командованием и приложу все усилия, чтобы защитить вас, профессора Метрейс и мисс Рассел! Я добьюсь, чтобы приказ был отменен. Мы… Мы что-нибудь придумаем.
– Снова – специально для нас – откроете ГУЛАГ? – Смит улыбнулся и покачал головой. – Нет, я так не думаю. – Он опустил руки и сунул бумажник в карман парки. – Уберите пистолет, майор, все кончено. Мы узнали то, за чем приехали сюда.
Ствол «беретты» снова поднялся и зловеще застыл на уровне груди Смита.
– Не принуждайте меня стрелять, подполковник. Сожалею, что ситуация сложилась столь печальным образом, но я по-прежнему остаюсь российским офицером.
– А в руках у вас – оружие, принятое на вооружении в Америке, которое вы получили от нас. Поверьте мне, майор, оно не сослужит вам службы.
Во взгляде Смыслова проскользнуло удивление.
– Надеюсь, вы не попытаетесь скормить мне какую-нибудь наивную ложь вроде того, что вы сточили у пистолета боек?
– О нет! – ответила Валентина, также опуская руки. – Это и впрямь было бы слишком наивно. Вы сразу обратили бы на это внимание. Но в «беретте-92» существует дополнительный внутренний предохранитель, предназначенный для того, чтобы предотвратить самопроизвольные выстрелы. Если с ним немного поработать, оружие вообще лишится способности стрелять. А я, Григорий, помимо того, что обладаю множеством других ценных талантов, являюсь еще и весьма опытным оружейником.
Смыслов поступил так, как только и мог поступить человек, оказавшийся в его положении: он нажал на спусковой крючок пистолета. Боек ударил по капсюлю патрона, но ответом на это был лишь прозвучавший под сводами пещеры сухой щелчок.
– Теперь ясно, профессор.
Смит шагнул по направлению к русскому.
– Не то чтобы мы вам не доверяли, майор. Это было всего лишь проявление здравого смысла.
– Прекрасно понимаю вас, подполковник. – Рука Смыслова метнулась вперед, и бесполезное оружие с силой полетело в лицо американца, после чего русский и сам очертя голову кинулся на него.
Вполне ожидавший этого Смит пригнулся, и брошенный в него пистолет всего лишь задел его за плечо, но в следующий момент, когда Смит еще не успел распрямиться, в него врезался сам Смыслов, отчего он беспомощно повалился на спину. Русский оказался поверх него.
Хуже того, воткнутый в щель стены фальшфейер выбрал именно этот момент для того, чтобы догореть и потухнуть, после чего в пещере воцарился почти полный мрак, освещаемый лишь откатившимся в сторону электрическим фонарем. На несколько секунд Смит перестал ориентироваться. Он ощущал лишь вес навалившегося на него противника и почувствовал, как тот отвел руку назад, готовясь нанести удар. Смит отдернул голову в сторону, ощутил, как мимо его подбородка просвистел кулак, и услышал яростное ругательство Смыслова после того, как его кулак врезался в каменный пол пещеры.
Смит попытался сбросить Смыслова с себя, но ему это не удалось. Мешали толстые арктические одежки, делавшие человека неповоротливым, будто куль. Впрочем, сам Смыслов ворочался на нем столь же неуклюже. Он попытался дотянуться до глаз Смита, но также потерпел неудачу. Толстые варежки не
