Кронштадт – город маленький, однако от причала до лаборатории надо было как раз пересечь его весь по диаметру. Если ехать из Питера на автобусе, то дорога займёт больше времени, чем если плыть на пароме, но зато автобус останавливается от лаборатории в трёх минутах ходьбы. Дело решила жара: Селиванов решил плыть.
От Тучкова моста ходили старые «Метеоры», а от Крестовского острова – новенькие «Андромеды», которые даже и не плавали, а летали над водой – только низэнько-низэнько. Кроме всех прочих, у них было одно ультимативное, наирешительнейшее преимущество: вся задняя часть судна представляла собой большую открытую палубу с буфетом…
Гришу Осипяна Селиванов заметил ещё возле кассы, но подошёл к нему уже только на борту. Гриша, вопреки фамилии курносый сероглазый блондин, занимался исследованиями чипов, которые имперцы вживляли в тела некоторых из похищенных и потом возвращённых. Сейчас он задумчиво поедал солидных размеров бутерброд с ветчиной и салатом, запивая светлым пивом из высокого бокала. Похоже, дисциплина в лаборатории опустилась до точки замерзания…
Селиванов взял ноль пять нефильтрованного «Премьера» и сырных палочек – и подсел к Грише.
– Сто лет, – сказал он и широко улыбнулся.
– Селиванов! – восхитился Гриша. – Вот уж точно – сто лет!.. Ты к нам? Или просто так?
– К вам, – сказал Селиванов. – Но через задний кирильцо.
– Чего так?
– Попробовал нормально – обломался… Слушай, ты же помнишь, наверное, эту историю год назад, когда я из Владика двух Чужих привез, а у меня инвазовцы их упёрли? И что потом якобы одного из них перед выборами демонстрировали?
– Так это ты их нашёл? Здорово. Я даже и не знал…
– Ну, если строго по факту, то нашла их всё же та девушка. Потом начальство их мне передало – полностью под мою ответственность. А когда их у меня выкрали, разбираться не стало и мне же вкатило по полной, со всей дури. Да ты в курсе, наверное…
– Что-то слышал, но краем уха. Уж извини, мы с этой реорганизацией…
– Представляю. Что меня примиряет с тем пенделем под зад, так это то, что мне ничего не придётся паковать и носить…
– Так тебя что – выперли?
– Ещё как.
– Ё-олки… И что же ты собираешься делать?
– Восстанавливаться, естественно. Но для этого мне нужно законтачить с той поганкой, которая меня подставила. Чтобы она же и отмазала. Без неё никак. А её почему-то прячут. Наверное, из-за этих поганых выборов. То есть не наверное, а точно. Я уже в Москве пробежался по тем, кто мог бы нас познакомить, но узнал только, что она живёт постоянно в Питере…
Гриша покивал с набитым ртом. Селиванов, заполняя возникшую паузу, воздал должное пиву и закуске. Серебряные колокольчики, сигнализирующие о приближении удачи, вдруг загремели над самым ухом. Почему-то показалось вдруг, что Гриша вот сейчас, как только прожуёт бутерброд, скажет ему всё-всё…
Осипян прожевал бутерброд, глотнул пива и покивал.
– Ну, ты в курсе, конечно, что её мужик стал теперь нашим самым главным боссом? – неторопливо спросил он.
– Да уж… Но он абсолютно недоступен. В смысле – что ему пока не до таких мелочей, как неправедно уволенный сотрудник.
– Я бы всё равно действовал через него… Или через суд. Почему нет? А барышню Гофман я раза три видел на Аптекарском острове. С котёнком. Гуляют они там в Лопухинском садике у набережной. Значит, и живут где-то неподалёку… Но я бы на твоём месте просто написал бумагу Липовецкому – так, мол, и так…
– Бумага давно уж писана, и не одна…
– Понятно. Ну, буду рад, если помог тебе.
– Спасибо, Гриша. Надеюсь, действительно помог. Говорят, она девушка с понятием, – намёки Селиванов понимал хорошо. – Зла она мне не хотела…может, даже просто не знает, как оно всё в результате получилось… Слушай, а как ты думаешь, кто-нибудь из ваших не подскажет мне что-нибудь более внятное?
Гриша посмотрел на свой почти пустой бокал, потом на стойку буфета. Похоже было, что ему хочется ещё немного пива, но он колеблется.
– Не знаю, Иван Алексеевич, – сказал он немного рассеянно. – По-моему, ты переусложняешь задачу. В телефонный справочник заглядывал?
– Обижаешь, начальник. Не фигурируют-с.
– Что, вообще никаких Гофманов?
– Нет, один какой-то есть. Но не Э-Эм. И в адресном бюро я узнавал, но там наша барышня отсутствует – по крайней мере в открытом доступе. Нет, я уже всё перепробовал… То есть ты считаешь, что в лаборатории я ничего нового не узнаю?
– Да нет, никак я не считаю, просто… Ну, бардак у нас там, разброд и шатание. И народу три штуки, не больше. Давай сходим, поговорим. Всё какая-то цветная брешь в серых буднях. И потом – ну, а вдруг?..
Остаток пути они говорили о пустяках, по пути с причала до лаборатории взяли свеженького разливного «Бомбардир-капитана» – и славно посидели в прохладе. Ничего нового Селиванов не узнал, но лихорадка,
