— Что, кушать дают? — мгновенно пробудился кот и повел носом. — Что, где, когда?
Увидев, что стрелок коварно его провел, Баян обиделся и начал громко перечислять вслух все беды и невзгоды, свалившиеся на его голову. Андрей поморщился, но ожидаемый эффект был налицо — жалостные вопли кота достигли ушей Вертодуба, и тот проснулся.
— Что, мужики, к царю, что ли?
— К нему самому, — улыбнулся стрелок и протянул товарищу руку, — вставай!
Вертодуб встал, потянулся до хруста, откупорил бутыль с водой и выпил едва ли не половину. Оставшуюся воду он вылил себе на руки и наспех умылся, после чего почувствовал себя совершенно бодрым и отдохнувшим.
— Ну к царю так к царю, — добродушно пробасил он и первым вышел из избы.
На улице был уже поздний вечер. Ясно светил в небе месячный серп, звездная россыпь посверкивала и переливалась как никогда ярко. Стрелок вспомнил вчерашний разговор с Зелинегой, с любопытством глянул вниз в овраг и обнаружил, что сонный луг и в темноте светится лиловым заревом. Андрей покачал головой и быстро зашагал следом за товарищами.
Странные дома были на острове, странные и жители. Где же это видано, чтобы ни в одном окошке не горел свет, чтобы нигде не было слышно ни веселой речи, ни протяжной девичьей песни? Но на острове, видно, были совсем другие нравы и обычаи — ни один звук не нарушал ночной тишины, огней не было и в помине. Вертодубу — и тому было не по себе, словно бы по лесу идешь в сумерках, ожидая, что вот-вот послышится позади стук копыт и тебя нагонит страшный черный всадник. Но всадника Темнополка не видали в этих краях, можно было гулять хоть целую ночь, однако все жители мирно спали в своих домах, не помышляя ни о каких прогулках.
В царском доме тоже было темно, но слышно было, что Еремир не спит, а прохаживается взад и вперед по своей горнице. Молодцы тихо вошли, Звенигор низко поклонился государю и остался за дверями.
Царь молчал и задумчиво смотрел в окно. Месяц озарял его лицо бледно-голубым светом, так что Еремир был похож скорее на какого-то таинственного ночного духа. Стрелку стало жутко, он не выдержал и кашлянул. Царь обернулся в его сторону и кивнул.
— Пришли? Доброй вам ночи.
Еремир снова замолчал. Молодцы постояли, переминаясь с ноги на ногу, и Андрей снова решился заговорить:
— Зачем звал, государь? О чем речь держать хотел?
Царь словно и не слышал, что-то шептал про себя и прищелкивал длинными тонкими пальцами. Наконец он медленно проговорил:
— Я уж и не думал, что вас дождусь. Недолго мне быть здесь осталось, силы не те, таю я, словно свеча на рассвете. Спасибо, что пришли, сынки. Время нынче тяжкое. Труден путь был, а?
Молодцы переглянулись, не зная, что и отвечать. Витомысл осторожно молвил:
— Не так труден, как думали, государь, а если бы и труден был — так все уже позади.
— Позади, — задумчиво повторил царь, потирая ладони, — это верно, позади. Правильно говоришь, сынок. Но скажи мне, готовы ли вы теперь к другим свершениям да подвигам, готовы ли жизнь свою положить?
— Готовы, государь, — твердо ответствовал Вертодуб, — а что до жизней наших, до головушек буйных, так лучше уж на поле боя пасть, нежели ждать, покуда вороги дом твой спалят да по земле пройдут!
— Верно говоришь, — впервые улыбнулся Еремир и подошел к Вертодубу. Он положил руки богатырю на плечи и пытливо взглянул в лицо: — Значит, смело в бой готов идти?
— Готов, — кивнул Вертодуб.
— А вы, — царь повернулся к Витомыслу с Андреем, — тоже готовы?
— Готовы, — хором ответствовали молодцы, причем стрелку стало совсем страшно. Но отставать от товарищей было негоже, да и трусом показаться не хотелось, потому пришлось изобразить на лице героизм и преданность.
— Молодцы! — одобрительно проговорил царь. — А раз так, слушайте. Велик мой остров али нет — не мне судить, да только такая здесь сокрыта армия, что ни одному полководцу и не грезилась. Лучшие воины былых лет под моим началом, каждый доброй сотни стоит. Ежели нападем все вместе на врага коварного, может, и выстоим, а нет, так все как один сгинем со свету. Слово мое твердое, витязи мои славные, а добудем ли победу, нет ли — не мне судить.
— Добудем, — уверенно сказал Вертодуб и поклонился. — Благослови, государь, на верную службу.
Царь Еремир кивнул и прикоснулся рукой ко лбу богатыря:
— Благословляю тебя, сынок, на службу ратную, на правый бой.
Ночь на острове Ладень была короткая как миг, — не успел еще Еремир рассказать молодцам о том, как будет выступать его армия, как солнечные лучи уже забились в слюдяное окошко. Царь вздохнул:
— Вот и рассвет. Теперь нельзя терять времени, битва зовет.
— Как же, государь, воины твои через моря переберутся? — удивился стрелок. — Нешто, как и мы, по дну пойдут?
— Пойдут, — кивнул царь, — все море вспенят, волны кипучие на копья взденут!
Андрей тяжело вздохнул, а Еремир вышел на крыльцо, взял в руки большой серебряный рог и затрубил. Раскатился над островом громкий голос рога, чистый да звонкий. И тотчас ему откликнулись сотни голосов, звонких и серебристо-холодных.
— Что это? — тихо спросил стрелок у Вертодуба. — Кто вторит ему?
— Это воины Ладеня проснулись для своей последней битвы, — ответил царь Еремир, услыхавший Андрея, — сегодня они отправятся в лютый бой.
Андрей задумчиво почесал затылок и взглянул на товарищей. На их лицах он не увидел ничего, кроме решимости и мужества, а потому устыдился собственного страха и встряхнул головой.
— Нам сейчас вместе с вами выступать? — спросил Вертодуб у Еремира.
— Вы вперед идите, — подумав, молвил царь, — мало ли что… Вдруг Золотое царство уже захвачено ворогом! А коли так, значит, движутся силы царя Огня в сторону Снежети. Вы, ребятки, так сделайте: как до берега морского доберетесь, так трое останьтесь на бережку, а одного кого-нибудь к царю Кусману отправьте, пускай там разведает, что да как. Коли спокойно все, так пойдем тропами обходными да тайными, а ежели таиться нечего, выступать надобно.
— До Золотого царства два дня пути, — возразил Вертодуб, — а ты говорил, будто биться нынче будем!
— Верно, два дня, — лукаво прищурился царь Еремир, — это ежели своими ногами да на лодчонке самоходной. А змей летучий вам на что?
— Ты и про змея знаешь, государь? — уважительно протянул Витомысл. — Экий ты, государь, мудреный да вещий!
— Ну, — царь усмехнулся, — невелика мудрость про то вызнать! Про Володимира мне ваш чудо-кот поведал, так что ничего удивительного.
Витомысл прыснул со смеху, Андрей смущенно покраснел — вот ведь животина проклятущая, непременно так сделает, чтобы стыдно было!
— Кстати, — удивленно посмотрел по сторонам Витомысл, — а где же наш Баян?
— В кухне он, — ответил Еремир. — Со мной и не поздоровался, бессовестный, так сразу туда лапы и навострил. Голодный, что ли?
— Голодный он, как же! — возмутился Андрей. — Это такая животная прожорливая, что сколько ни корми, все как в пропасть бросаешь бездонную, и конца-края тому не предвидится. Наказание сущее!
— Ну ничего, — успокоил стрелка царь, — лучше уж пусть много кушает, чем, как моя Зелинега, голодом себя морит. Это что ж за моду девки ввели — ничего не есть! Яблочко с чаем утром, яблочко вечером — это что, еда? Была бы помладше, разложил бы на лавке да всыпал бы куда следует. А теперь большая совсем стала, никакого с ней сладу нет.
— Да, девки — они такие, — согласился ушлый Витомысл, — их не поймешь. А знаешь ли, батюшка-
