человек, решила Сидония; ей самой захотелось стать такой, вместо того чтобы каждый раз мучиться перед концертом, накапливая напряжение, а потом изливать чувства в музыке, оставаясь полностью обессиленной.
Солнце садилось над парком, окрашивая в розоватые тона остатки стен Холленд-Хауса. С такого расстояния и высоты Сидония едва могла различить здание и не знала, было ли оно просто тенью, восстановленной пустой скорлупой или величественным особняком ее сна.
– Хотела бы я увидеть его во всем величии, – пробормотала Сидония скорее себе, чем своему собеседнику.
– Холленд-Хаус? – спросил Финнан, взглянув в том же направлении.
– Да. – Она отвернулась. – Вы случайно не бывали на представлении театра в Холленд-Парке?
– Несколько раз, и не жалею об этом.
– А вы не знаете, где находятся гримерные актеров?
Ирландец удивился:
– Что за странный вопрос! Наверное, в доме. А в чем дело?
– Я случайно оказалась сегодня там и видела одного из актеров.
– И вам не попало за нарушение правил?
– Нет, я успела ускользнуть, пока меня не поймали.
– Очень разумно с вашей стороны, – рассмеялся Финнан.
– Почему же?
– Потому что на этой неделе они ставят «Джека-Потрошителя». Вы могли подвергнуться опасности.
– О! – воскликнула Сидония и удивилась тему, с какой неприязнью она восприняла это замечание.
Потом, когда ужин был закончен, она попрощалась со своим новым знакомым и вернулась к себе. Внезапно ее осенила догадка: Джеком-Потрошителем называли жестокого убийцу из Ист-Энда в Лондоне викторианской эпохи, а девушка, которую она видела, была одета по моде более раннего времени.
– Ну и что, даже врачи могут ошибаться, – с улыбкой произнесла она, вспоминая глаза и голос Финнана и радуясь тому, что ее сосед оказался таким приятным, а совсем неподалеку находятся руины одного из самых великолепных зданий восемнадцатого века.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Длинное и жаркое лето наконец-то закончилось, и, хотя в сентябре было еще тепло, небо приобрело уже легкий красноватый оттенок – точь-в-точь как листва Холленд-Парка в дни ранней осени. Затем наступил октябрь, воздух наполнился горьковатым ароматом костров, под ногами шуршали листья, которые служителям парка постоянно приходилось сметать с дорожек.
Сидя на балконе с воскресной газетой в руках, Финнан О’Нейл в первый раз за осень накинул свитер. Глядя в сад, он размышлял, когда Сидония вернется из своего европейского турне, – он надеялся, что это произойдет скоро и в саду вновь будут мелькать ее блестящие волосы. Доктор рассмеялся в неподдельном изумлении, когда, будто в ответ на его мысли, внизу хлопнула застекленная дверь, и спустя минуту он увидел Сидонию в прелестном синем костюме, в котором она ухитрялась выглядеть одновременно и деловитой, и женственной. На ее руках устроился кот.
– С возвращением, – громко произнес Финнан.
– Привет! – обрадовалась она, вскинув голову. – Как ваши дела?
– Отлично. А ваши?
– Устала, но воспряла духом.
– Все прошло успешно?
– Очень!
– Поднимайтесь ко мне и выпейте что-нибудь, прежде чем рухнете замертво.
– Откуда вы знаете?
– Я же прибыл из страны эльфов…
– И так далее, и тому подобное! Все верно. Я только переоденусь и приду.
Неожиданно вышло солнце, и прежде угрюмый день прямо-таки засиял. Посвистывая, Финнан поставил на проигрыватель диск с записью Каллас и протер свои лучшие бокалы, ибо впервые за последние три года он почувствовал, что наконец-то начинает возвращаться к жизни.
Сидония была очень бледна, ее золотистые глаза припухли, под ними появились тени, но рыжеватые волосы блестели, как прежде, а уголки губ приподнимала лукавая улыбка.
– Мне сегодня везет, – заметил Финнан. – Я никогда еще не видел, чтобы кто-нибудь появлялся так неожиданно, стоило мне только подумать о нем.
– Мне тоже, – ответила она.
И оба рассмеялись: Сидония – утомленно, а Финнан – с уверенностью, что где-то близ его сердца начинается оттепель.
– Жаль, но я не могу задержаться подольше, – пожалела Сидония. – Я действительно падаю с ног.
– Десяти секунд вполне достаточно, – любезно отозвался Финнан. – Вы уже воодушевили меня.
Сидония удивилась:
