– Можно мне поиграть вот на этом? – спросила она.
Владелец позволил, и с этого момента Сидония страстно полюбила инструмент.
– Это заставляет меня уверовать в переселение душ, – сказала как-то миссис Дженнер матери Сидонии. – Она появилась на свет одаренной – в этом я могу поклясться.
– Вы считаете, она должна продолжать учебу?
– Разумеется! Я попросила доктора Ральфа Гревилля послушать ее в Оксфорде. Это один из самых известных преподавателей музыки в стране. Я уверена, он возьмет ее в ученицы. – На лице миссис Дженнер появилось виноватое выражение. – Надеюсь, вы не возражаете?
Да, если бы родители возражали, это было бы хуже всего, вспомнила Сидония. Она начала брать частные уроки у доктора Гревилля по субботам, а в восемнадцать лет поступила в Королевский музыкальный колледж на трехгодичные курсы.
«Конечно, у девушки из восемнадцатого века все было по-другому, – думала Сидония. – Ей не потребовалось бы особого таланта, чтобы брать уроки дома у лучшего преподавателя».
Кроме того, и дальнейшая жизнь Сидонии ни в коей мере не походила на жизнь прекрасной незнакомки. Закончив колледж, она отправилась в Париж продолжать учебу у мадам Моник Амбуаз. Сидония жила в дешевых меблированных комнатах, подрабатывала частными уроками, упражняться в игре на клавикордах ей приходилось по очереди вместе с другими учениками. Все это ничем не напоминало жизнь черноволосой аристократки из восемнадцатого столетия.
Затем Сидония познакомилась с Найджелом, простым парнем, который учился в колледже Мальборо и был весьма привлекательным, но, пожалуй, чересчур коренастым. Он звонил ей по телефону из ближайшей прачечной, но обычно звонить приходилось самой Сидонии, и они часами обменивались сентиментальной чепухой. Теперь она полагала, что особую притягательность ему придавало расстояние, он казался красивее, пока был по другую сторону Ла-Манша. Как бы там ни было, Сидония вышла за него замуж в возрасте двадцати трех лет, когда вернулась в Англию. Это случилось в 1982 году, а на ближайших выборах в парламент Найджел был избран от партии тори. Выяснилось, что они слишком мало знали друг друга. Сейчас Сидония пришла к твердому убеждению, что в брак следует вступать лишь достаточно разумным и взрослым людям.
– Вот в этом мой маленький призрак преуспел бы, – заметила Сидония Карлу. – Ведь ей было нечего делать целыми днями, кроме как ухаживать за мужем, а мне приходилось подолгу упражняться и выступать на концертах, при этом не забывая о домашнем хозяйстве.
Их брак продолжался более двух лет, в течение которых Сидонии приходилось играть роль хозяйки на многочисленных вечеринках. Обаяние Найджела внезапно заметил премьер-министр. Сидония изо всех сил старалась помочь мужу, но тот обычно не удостаивал ее благодарности. Член парламента от Мидхерста желал, чтобы жена оставила карьеру и превратилась в музыкантшу-любительницу. Она уже собиралась так и сделать, когда ее очередной концерт в Бате услышал Родрик Риз.
Между Найджелом и Родом с первого мгновения возникла естественная антипатия. Род зашел так далеко, что назвал Найджела Белтрама, члена парламента, эгоистичным ублюдком – причем не стесняясь, во всю мощь своей уэльской глотки.
– Музыка или я! – наконец объявил Найджел, когда приблизилась развязка. – Если ты собираешься взять в агенты этого уэльского мошенника, можешь убираться ко всем чертям!
– И уберусь! – крикнула в ответ Сидония. – Я не для того потратила столько лет, занимаясь музыкой, чтобы потом вести бесконечную болтовню на вечеринках с коктейлями! Я ухожу!
Он ударил ее так резко, что она отлетела к двери, шатаясь и едва не лишившись зрения.
– Мне отвратителен мужчина, который бьет женщин, – бросила она через плечо. – Надеюсь, мы с тобой больше не увидимся!
«А вот такое вполне могло случиться в восемнадцатом веке, – размышляла она. – Интересно, насколько прочен в то время был брак? Могли ли женщины получить развод или это оставалось невозможным?»
Каким бы ни был ответ, в собственном веке Сидония приняла решение без колебаний.
– Расстанься с этим скотом, – решительно посоветовала ее мать. – Насилие нельзя поощрять ни в коем случае!
Род выразился иначе:
– Пусть катится на свой горшок, иначе я из него отбивную сделаю. Ладно, не стоит больше думать об этом козле. Послушай, в 1990 году ты будешь выступать в Уигмор-Холл…
У Сидонии перехватило дыхание:
– Ты не шутишь?
– Нет, крошка Сид, нет. Твой концерт будет во вторник вечером – не слишком хорошо, конечно, но я соберу там всех, чье мнение чего-нибудь да стоит. Верь мне.
– Ладно.
– А в будущем советую тебе развестись с этим ублюдком и полностью заняться музыкой. Ты обещаешь стать настоящей звездой..
– Неужели?
– Да, если не будешь опять связываться с разными… Ты можешь спать с кем угодно, но не забывай правило: «Полюбил – позабыл». Я не хочу, чтобы тебе опять помешал какой-нибудь недоделанный идиот.
– А что, если я влюблюсь?
– Бойся этого как чумы, – кратко, но решительно ответил Род. – Шовинизм живет и процветает в сознании большинства европейцев. Никому из них нельзя доверять.
Она смеялась, глядя, как он предостерегающе таращит свои огромные итальянские глаза, но все же
