от дома были у нас, так как мы ближайшие соседи. И когда Грем приехал забрать их, бабушки не было дома. Я предложила ему подождать ее, налила чаю и неловко устроилась напротив него. Грем же вовсе не смущался. А мне раньше просто не доводилось видеть кого-то столь же красивого, все выглядело так, словно в гостях у меня сидел Шон Коннори! Странно, нет, но я почти не помню, о чем мы тогда говорили. — Ева смущенно посмотрела на меня, и я поняла — до меня этого еще никто не слышал.
— Помню только, что раньше мне еще ни с кем не было так легко говорить. Я осознавала, насколько он старше меня, и все же разговор шел обо всем и не о чем. Грем рассказывал смешные истории, и я смеялась так, словно передо мной сидел не взрослый мужчина, а мой ровесник. И дело было в том, что он не вел себя со мной как с ребенком. И потом, когда я начала дружить с Калебом, Грем не изменил своего отношения ко мне.
Слушая Еву, я не могла поверить, что она говорит о Греме. Он, несомненно, любил пошутить, но например, ко мне относился не иначе как к ребенку, даже слишком снисходительно, словно мне десять. Знаю по себе, наш мозг может и не так переворачивать воспоминания, в угоду нашим желаниям.
— Что вы тут забились, идем танцевать, — к нам подлетел Итон, друг Теренса по команде, и уже тянул к себе сопротивляющуюся Еву, когда как раз вовремя рядом с нами появился Калеб.
Я весело посмотрела на него, так как он вел себя подобным образом весь вечер — оберегал от нежелательных кавалеров. Только нежелательных для кого?
Вечер дня рождения Бет был официальным. Девушки пришли в вечерних платьях, а парни в костюмах. Стоило ожидать появления Калеба хорошо выглядевшим, но чтобы так! В сером костюме и черной рубашке без галстука, он выглядел дивно красивым, еще красивее, чем вчера, когда мы ездили в Лутон. Черные как смоль пряди падали ему на лоб и создавалось впечатление, что за ним по пятам ходит парикмахер — его волосы постоянно пребывали в каком-то живописном беспорядке. Хотелось запустить руку в его волосы и еще немного растрепать. Серебристые глаза окинули нас лукавым взглядом, и он оттащил Итона к группке девчонок ждущих приглашения на танец, как всегда парней не хватало.
Сегодня у него не было времени для передышки, Калеб перетанцевал со всеми девушками и так сильно отличался от остальных парней в зале. Не только осанкой и движениями, чью не природную элегантность трудно было скрыть, но и красотой. Окинув взглядом зал, я всегда легко находила Калеба. Калеб двигался как танцор, я следила за каждым его движением, которое оказывалось легким, точно ему вовсе не приходилось это контролировать. Словно это не он сдерживался, чтобы передвигаться по помещению, так же медленно, как и все мы.
Его глаза перехватывали мой взгляд, будто он только и ждал, когда я на него посмотрю. А может он искал и меня так же?
Я и не заметила, как перестала замечать окружающую меня действительность, и смотрела только на Калеба. Смущенное покашливание Евы вернуло меня назад на шумную вечеринку и мелькание разноцветных пятен перед глазами, танцующих. Покраснев, я повернулась вновь к Еве.
— Прости, что-то я задумалась.
Кого ты обманываешь, говорили глаза Евы, и мне трудно было удержаться, чтобы не поведать ей о нашем с Калебом секрете. В любом случае, чтобы Ева сейчас не подумала, мне было интересно ее мнение. И я так же хотела дослушать ее откровенный рассказ о чувствах к Грему. Не смотря на то, что мне было тяжело слушать ее. Я доверяла мнению Калеба, относительно его отца, и если он говорил, что Ева не нравиться тому, так оно и было. Мне и раньше не доводилось замечать за Гремом ничего подобного. По его рассказам было понятно — он по-прежнему любил свою жену Патрицию. Продолжал ее искать с тем же рвением, что и 50 лет назад. Не буду спорить, с появлением нашей семьи, его поездки стали не так часты. И звонки, первое время нервировавшие меня, тоже поутихли, словно, те люди, поставлявшие ему информацию, получили отпуск.
Я понимала, каким оплотом Терцо и Самюель стали для Грема. Он и Калеб будто бы не могли найти друг в друге поддержки. Калеб любил отца и не понимал его при всей своей любви. Грем просто не желал навязывать сыну свою выбранную дорогу вечных поисков. В таком положении они жили до того момента, пока моя семья не приехала сюда.
— И что было дальше?
Ева пожала плечами. Смотря на нее, я не могла понять, почему мы не можем жить именно без этих мужчин. Через несколько лет, когда она, наконец, поймет, как красива, десятки парней падут перед ней, но и тогда, я точно знала это, Ева не сможет забыть Грема. Как нечестно!
— Дальше появилась бабушка, и без допроса не собиралась отпускать Грема.
Мы понимающе переглянулись. Что-то подобное бабушка Евы устроила и мне в мой первый день в школе.
— Она выпытывала у него про сына, почему они переехали в наш маленький городок и где его жена. Последнее меня интересовало больше всего.
На миг она умолкла, и ее лицо приняло виноватое выражение, будто бы она вспомнила что-то очень постыдное, в чем все же сбиралась мне признаться.
— Ты не представляешь, как я обрадовалась, узнав, что жена от него ушла, и он один! Сначала, я почувствовала себя гадкой, — он же любил ее, и значит страдал. Но не радоваться я не могла. И с того времени все надеялась: может он, со временем захочет,…сможет еще кого-нибудь полюбить?
Отчего же я не представляла? Представляла, причем намного лучше, чем ей кажется. Не я ли радовалась, что жена Калеба не выжила? С моей стороны такие мысли не менее низки, чем с ее. Если бы Лиса-Мария была жива, мы с Калебом никогда не были бы вместе. От Евы я ни чем не отличалась. Так же безумно любила и страдала.
— Теперь вот не знаю, радоваться мне или огорчаться — Грем ни с кем в нашем городке не сошелся, а многие старались, поверь. Значит, в некоторой мере остается надежда…
Щеки Евы залились пунцовым румянцем. Теперь мне стало просто до слез жалко подругу. Потому что я не хотела развеивать ее призрачные надежды на то, что у нее есть шанс. От этого ситуация не менялась — шансов не было. Грем никогда не посмеет так же как сын, построить свои отношения с человеком, для этого он слишком рассудителен. Связать свою жизнь с Евой, подвергнуть опасности и свою и ее жизнь. Другое дело я — мне известна жизнь с вампирами, и я готова сделать шаг на встречу их образу жизни. Ева жила с Гремом в двух разных мирах, и их разделял не только возраст Грема и его любовь к Патриции, но и ее сущность. Они принадлежат к двум разным видам, между которыми не должно быть отношений. Чтобы это изменить она должна быть Особенной, но, насколько я знала, ее запах крови, ни чем не отличался от других.
Ева закончила свой рассказ так, что я должна была ей ответить. Я молчала, и она грустно улыбнулась.
— Ты ничего не говоришь, а это означает — мне не стоит даже надеяться.
Сконфужено отвернувшись от Евы, я думала, как поступить. Соврать, и успокоить лживыми словами? Или сказать правду, разбив тем самым ей сердце?
Пусть второй вариант был жесток, зато так она сможет строить свою жизнь дальше без Грема. В ее планах на будущее было остаться жить здесь, поступить в Бредфорд, и возвращаться каждый день с учебы домой. По-прежнему навещать Калеба и надеяться. Ей не стоило так поступать со своей жизнью, даже не смотря на всю отчаянную любовь к Грему. Надо ехать как можно дальше, оставить болезненную любовь, отравляющую ее. Как раз то, что я планировала для себя, потому что не надеялась на взаимность Калеба. Она могла так оставить себе не только гордость, но и вернуть свою жизнь, освободиться из-под контроля внешности Грема.
— Будь реалисткой. Тебе остается этот год доучиться здесь, а потом весь мир открыт перед тобой. Уезжай подальше от дома, чтобы не было соблазна часто возвращаться домой.
Ева затихла. Ее взгляд не был бездумным, он просто ничего не выражал. Она выглядела как человек, давно принявший решение. Пожалеть ее сейчас, означало бы унизить. Мне бы ее силу воли.
— Честно говоря, я давно приняла такое решение, просто не знала с кем поделиться и ждала подходящего времени сказать бабушке. Но вчерашний звонок родителей все решил.
Ева подняла на меня сухие глаза, и я не знала, радоваться ее сдержанности или нет.
— Мама сообщила, что беременна. Они были так счастливы, даже забыли спросить как у меня дела. Я на них не в обиде. Это только подтвердило, что стоит начать жить отдельно от всех, своей жизнью. Они
