негодовал. Глаза искрились, а губы безуспешно старались побороть улыбку.
Я не могла скрыть счастливого взгляда:
— А как же твоя выставка?
— Я перенес ее на неделю. Ты для меня куда важнее!
Мне не удалось сдержать слез, когда я бросилась ему на шею и крепко-крепко обняла. Мне хотелось сейчас кое-чего другого, но я сдержалась от искушения хорошенько его поцеловать. Теперь сердце билось так ускоренно совершенно по другой причине. Калеб выглядел таким притягательным, со своей холодной отстраненностью.
— И к тому же, должен же я застолбить свои права на тебя. Чтобы больше ни один Бред не посмел иметь на тебя виды.
— Все будут ждать, когда пройдет три недели, — пробурчала я, когда Калеб напомнил мне о сложившейся ситуации. Теперь уже даже его улыбка не смогла заставить меня улыбнуться в ответ.
— Тебе нечего переживать, мы вместе уже дольше.
— У меня всегда будут причины переживать, — отозвалась угрюмо я.
Калеб, не отвечая, вытащил из машины мою сумку, и, не отдав ее, взял меня за руку.
Калеб бесстрастно шагал вперед, окружив себя аурой абсолютной отстраненности в сочетании с угрозой, не понятной людям, пока они, не встретились бы с его взглядом. Я семенила рядом, зная или точнее говоря, подозревая, о чем он сейчас думает. Обо мне, о моих словах, о нас.
Когда мы шли вместе через весь двор, остальные ученики в недоумении расступались, некоторые даже поспешно уходили. Выражение лица Калеба, кого хочешь, приведет в ужас. Поделом им.
Как только мы оказались около входа в школу, к нам подошла Оливье, не устрашенная аурой враждебности, исходящей от Калеба. Остальные с интересом разглядывали нас, хотя честно пытались скрыть разинутые рты и очумевшие взгляды. Надолго бравады Оливье не хватило, она видимо чувствовала себя не уютно, только почему, не могла понять. Мне ее страхи тоже были совершенно не понятны, даже не смотря на то, что Калеб был зол, я не ощущала и тени страха.
— Так-так голубки вместе. А как же твоя выставка?
— Ради Рейн я ее перенес. Удивляет?
Лицо Оливье действительно удивленно вытянулась. С ней Калеб еще не разговаривал подобным образом. По-моему он так еще ни с кем не разговаривал.
Когда Калеб повел меня дальше, Оливье посторонилась, больше ничего не сказав, очевидно переваривая информацию. Стало даже жалко смотреть на нее, такую красивую и ухоженную, вдруг с потерянным лицом, будто бы ее только что бросили или ударили.
Мы дошли вместе до моего класса, Калеб подчеркнуто вежливо поздоровался со всеми, как и я, и, поставив мою сумку на кресло, на миг привлек меня и поцеловал. Как всегда когда наши губы прикасались, я забыла обо всем. Даже о том, что этот поцелуй всего лишь, чтобы показать, кому я принадлежу.
Когда Калеб выходил из класса, повисла странная тишина, спустя мгновение нарушенная чьим-то смешком.
Я оглянулась и увидела за партой Бет. Сегодня ее настроение кардинально отличалось от вчерашнего. Она улыбалась, и я заинтригованная села рядом, забыв об остальных учениках в классе. Когда ее кудряшки тряслись от смеха, все входило в норму.
— Значит, я все-таки была права и Калеб тебе нравился?
— Конечно, нравился, а кому он может не нравиться? Ты во всем была права! — со вздохом покорно согласилась я.
— Теперь вздохами ты не отделаешься. Я хочу знать все! Ты мне задолжала.
Энергия и азарт били из Бет ключом. Попробуй тут отвертеться!
На протяжении уроков я рассказывала Бет обо всем, или почти обо всем, не уточняя в некоторых случаях деталей. Начиная все от самого первого дня в школе и заканчивая днем рождения.
А на переменах повторялась одна и та же картинка. Калеб забирал меня с одного урока на другой. Когда это случилось в первый раз, я почувствовала себя неловко.
Калеб зашел в класс и медленно направился ко мне. Протянув руку, помог мне подняться, и наверняка почувствовал, как сильно бьется мое сердце. Я нервно облизала губы. Все смотрели на нас, даже учитель.
Вот это сенсация, наверное, — думала я, смотря, как Калеб собирает мои вещи, и безвольно следуя за ним.
К концу дня страсти поутихли. Но я не сомневалась, всю неделю будут обсуждать наши отношения. Мусолить, переливать грязь, и добавлять пикантные моменты, которых конечно не было. И главное, начали ставить ставки, через сколько он меня оставит, включая ту неделю, когда он уедет во Францию. Как раз именно это раздражало больше всего. Потому что и я сама непроизвольно начинала думать в таком плане. А если Калеб уедет на неделю во Францию, и найдет там прекрасную незнакомку, и все мысли обо мне утратят над ним силу? Так же как это было с его женой?
Вторник был еще хуже. Оливье принялась разыгрывать из себя верную подругу. Точнее говоря, так она объясняла всем причины, по каким все время пытается повеситься Калебу на шею. Будто бы она хочет открыть мне глаза на Калеба.
Мы как раз направлялись в столовую, после истощительной самостоятельной работы по физике (мистер Чан превзошел сам себя!), когда Бет остановила меня.
— Может, не будем заходить, потом поедим?
Ее поведение показалось мне странным. Бет не смотрела в сторону столовой, и явно пыталась заставить меня сделать то же самое. Ее лицо стало каким-то раздражительным и гневным. Нос подрагивал, а ресницы бешено хлопали, стараясь скрыть неестественный блеск глаз.
— Что с тобой, ты только что стонала, что голодна. — Мне было все равно, что она там выдумала. Я хотела есть, к тому же на улице снова пошел снег, и стало холодно.
— А я передумала.
Кому она будет врать? Я, не останавливаясь, зашла в зал столовой. Мне сразу же бросилось в глаза, что Калеб и Оливье сидят за столом одни. Почему-то ревности я не почувствовала. А глубокое сожаление к Оливье. Она не умела проигрывать и не могла поверить, что такая как я смогла удержать Калеба.
Самым смешным было то, как народ начал вскакивать со своих мест подальше от этого столика, только в зале появилась я. Что-то я не замечала за собой угрожающего вида. С чего вдруг они решили, что я грозная?
Калеб поднялся на ноги и собирался уйти, Оливье поспешно подалась к нему, и на миг ей удалось прижаться к его губам.
Он оттолкнул ее от себя, я двинулась вперед и остановилась, весь этот концерт, разыгранный Оливье не подействовал на меня, так как она рассчитывала.
— Как глупо Оливье, — с жалостью к ней сказала я. — Научись проигрывать.
Я стояла за спиной Калеба и могла видеть, как он весь напрягся при звуках моего голоса, лишь теперь осознав, что я стою рядом и тоже наблюдаю за этой сценой. Оливье премило улыбнулась, вытирая размазавшуюся помаду. Секунда и его нежный рот отвердел.
— Пошла вон.
Калеб грубо схватил ее за руку и оттолкнул от себя. Оливье злобно посмотрела на нас двоих.
— Думаешь, он будет с тобой? Дура! У тебя еще от силы неделя!
— Уходи Оливье, — в разговор вмешалась Бет, напуганная происшедшим, и намного более злая, чем я, — ты и так уже наломала дров.
Оливье оглянулась. Вокруг нее стояли другие ученики, и с отвращением наблюдали за ее поведением. Неожиданно, сцена, разыгранная Оливье, чтобы сделать мне больно, оказалось очень полезна.
На мою сторону стало вдруг столько людей, и в этот день я почти не слышала никаких разговоров о нас с Калебом звучащих с укоризной.
Оливье ушла из столовой посрамленная, а Калеб с трепетом ожидал, что я скажу. Его глаза, потемневшие от злости и нетерпения, замерли на моем лице выжидающе.
— Неужели ты думаешь, я поверила тому, что здесь устроила Оливье?
Калеб с облегчением взял мою руку в свою, на большее мы сейчас не рассчитывали, когда вокруг
