взглядом человека, не понимающего где он, и что происходит.
Последовал резкий хлесткий удар, и голова Оливье дернулась, так что я думала, она слетит с ее плеч. Откуда только у Дрю было столько сил? Я негромко вскрикнула. Когда рука Дрю поднялась для очередного удара, я не смогла смотреть. Я закрыла лицо руками и заплакала. Не от жалости к Оливье — от страха за себя.
— А знаешь ли ты, что именно Оливье дала понять Лари, что с Евой можно вести себя грубо? Она специально натравила его на нее, потому что ненавидела Еву — ведь та становится красивее нее. И что ссоры Бет и Теренса, зачастую тоже спровоцированы Оливье. Она манипулирует людьми так, как ей нужно. Подстегивала Сет ненавидеть тебя. Все это она!
Слезы текли по щекам, и я не могла их остановить, но голос Дрю заставил меня поднять голову. Обстановка не знакомого дома делала все происходящее еще более устрашающим.
— Сплетни о тебе и Гровере, тоже ее рук дело. Мило, не правда ли. Брат шизофреник и сестра социопат!
Он улыбался. Жутко и неестественно спокойно. Смотря на меня, он снова замахнулся для удара. Я не смогла продолжать видеть все это. Рванувшись с пола, я хотела подбежать к нему и сделать хоть что-то. Дрю перехватил меня скорее, чем я предполагала, но ударов или дергания за волосы не последовало.
Дрю был ошеломлен.
— Тебе ее жалко!
Он отпустил меня, и, продолжая смеяться, вернулся к сестре.
— Она бы тебя не пожалела.
Он присел возле Оливье и принялся проверять веревки на ее руках. Видимо Оливье вырывалась, так как запястья покрывала кровь, местами еще сырая. Я видела все это и понимала, в какой мы западне. Дрю нас не пожалеет. Оставалось гадать, что он задумал для меня. Учитывая его поведение, я могла лишь мечтать о быстром исходе.
И я больше никогда не увижу моих родителей и Калеба. Никогда не увижу Калеба… и так и не почувствую поцелуй и его губы…холодные, страждущие, страстные… Зря Калеб лишил меня воспоминания о нашем последнем поцелуе…
Очень медленно двигаясь, неестественно заторможено, я вернулась к креслу и уселась в него. Я догадывалась, что должно случиться. Безумный взгляд Дрю о многом мне сказал, и я могла надеяться лишь на чудо. Или на саму себя, что в моем девятимесячном положение будет верхом самонадеянности. Я хохотнула и поняла, что все действительно просто ужасно, — на душе стало легко, и, начав смеяться, я уже не могла остановиться.
Дрю встал, повернулся и направился ко мне, я невольно прижалась к спинке кресла. Смех прекратился, так же резко, как и начался. Нервы сдавали. Он остановился около меня.
— Боишься, что с тобой будет то же самое? Не переживай, для тебя я приготовил нечто особенное. — Дрю улыбнулся — лучше бы он этого не делал. Осмысленность его лица пугала намного больше, чем удары. — Однажды я подслушал, как ты ради смеха предложила Еве, закопать Лари. Ты знаешь, это очень удачная мысль. Представляешь, как будет хорошо — я один единственный смогу наслаждаться твоим обществом. Я один. Стану приносить тебе цветы. Какие ты любишь больше всего?
А затем взгляд мой очень медленно обратился на Дрю. Я хотела убедить себя, что мне послышалось, но его глаза не позволяли мне надеяться в этом.
— Потанцуем?!
Дрю вдруг протянул мне руку и заставил подняться на ноги. Взгляд его завораживал своей безумностью, голос перестал казаться мне мягким. Он притянул меня к себе и начал вальсировать. Нельзя меня было напугать сильнее, чем вот таким проявлением безумия.
Внезапно я почувствовала, как Дрю неумело тычется мне в щеку горячими и влажными губами. От него пахло лекарствами и мятной жвачкой, это был один из самых тошнотворных запахов, которые мне доводилось чувствовать. Я попыталась отстраниться.
В приступе дикого смеха, Дрю отшвырнул меня назад, и я чудом не свалилась на пол, живот сразу же охватило огнем. Я согнулась пополам и застонала. Дрю неукротимо смеялся. Смеясь и улюлюкая, он вышел из комнаты, а я все еще никак не могла прийти в себя. Боль нарастала. Не знаю, сколько минуло времени, прежде чем ужасающая судорога прошла, и я смогла подняться. Пока в комнате не было Дрю, следовало проверить Оливье. Ее голова так безжизненно свисала с плеча, и я боялась узнать, что она умерла. Пока в доме кроме меня и Дрю был еще кто-то, я вполне могла контролировать страх.
Я говорила сама с собой, успокаиваясь от звука собственного голоса, я не могла поверить, что все это происходит со мной, и то, что Дрю, уже совершенно не Дрю, а какое-то чудовище.
Пробравшись к ней как можно более тихо, я принялась трясти ее легонько за плечо.
— Оливье, ну же, очнись…
Она не приходила в себя, по крайне мере, я видела, как вздымается ее грудная клетка, и это несколько утешало. Она была бледна, и все лицо вблизи оказалось побито ссадинами, на руках раны, словно ее тащили, и мне с огромнейшим трудом удалось преодолеть тошноту.
Смотря на нее, я думала, где же их родители, неужели они их не ищут? И если уже очнулась я, Ева и Бет тоже должны были проснуться. Дрю видимо усыпил и их тем самым лекарством, что и меня. Может они додумаются позвонить в полицию? Или хотя бы родителям Бет, ее отец некоторое время работал пожарником, он должен знать, что делать в такой вот ситуации. И если хотя бы одна из них успела разглядеть Дрю, то полиция должна знать, кого искать. По крайней мере, такие мысли оставляли нам с Оливье надежду остаться в живых. Я плохо разбирались в медицине, и, смотря теперь на раны Оливье, не могла понять, насколько они серьезны. А что если она потеряла много крови?
Мой желудок больше не смог выдерживать того запаха, что исходил от Оливье и вида ее израненного тела. Меня вырвало, и когда я смогла подняться с колен, началась новая судорога еще болезненней предыдущей.
Полежав недолго на полу, я принялась вновь тормошить Оливье. Поднявшись на ноги, я прислушивалась к звукам в доме, но ничто не показывало возращение Дрю. Я попробовала развязать веревки сковывающие руки Оливье, но давалось мне это с трудом, от крови Оливье пальцы мои скользили. Я была даже готова грызть проклятые веревки.
Я вдруг ощутила, что Дрю стоит у меня за спиной. Заставив себя улыбнуться, я повернулась к нему лицом, но Дрю не обмануло мое спокойствие. Лицо его потемнело от гнева, и, не сводя глаз с меня, он сжал руку в кулак. Я знала, что последует и не могла ничего сделать, только следить за тем как приближается его рука.
Удар сбил меня с ног, и на долю мгновения я провалилась в блаженную темноту. Удар ногой в живот вернул меня в реальность, и болезненное ощущение и вскрик лишили мои легкие воздуха. Как рыба, выброшенная на берег, я хватала ртом воздух, а он будто бы не шел. Наконец с трудом вздохнув, я поняла, что Дрю уже довольно давно разъяренно орет.
Я потрясла головой, во рту было сухо и горло саднило. Мне уже не казалось, я знала наверняка, что с детьми что-то твориться. Моя беременность протекала хорошо, но врач предупреждал меня о возможности осложнений, так как я слишком маленькая для двоих детей. После стольких падений и такого оглушающего удара, с ними должно было что-то произойти. Об этом говорили болезненные конвульсии.
Дрю не дал мне времени достаточно опомниться. Схватив за горло, он нагнулся надо мной и глухим злым голосом сказал. Сжимал он достаточно сильно, чтобы мне стало трудно дышать.
— Ты сделала только хуже, желая ей помогать. Она грешница, и с ней нужно поступить соответственно. Ты только ускорила процесс!
— Ты псих! И сам прекрасно знаешь, что она не грешница. Это ты больной и озлобленный! — Гневно выкрикнула я, понимая, что так он проверяет свою власть надо мной.
— Раз я псих, меня не должны волновать твои слова и суждения. Как жаль, что ты не понимаешь — все, что происходит, только ради тебя.
Дрю упал на колени возле меня, и я невольно задвигалась подальше от него, и тут же уперлась в какую-то дверь. Он протянул ко мне руку и властно захватил прядь волос, и насмешливо потянул ее на себя. От боли я поморщилась, но не стала радовать его болезным стоном, готовым вырваться, из моего измученного горла. Я до сих пор ощущала тяжесть, где его пальцы сдавливали гортань.
