наглотавшись какой-нибудь химии. Теперь же мне кажется, что завершить столь приятную неделю, впихнув в себя два десятка таблеток и запив их двадцатью глотками, едва ли намного утонченнее. Впрочем, такова жизнь. Не будем нервничать и спешить'.
Рассудив так, он поудобнее устроился на подушках, поздравил себя с выбором пижамы и поставил на столик некую фотографию, прислонив ее к будильнику.
— Аппетита у меня никакого, — посетовал он. — Заставляю себя есть, только чтоб друзей ублажить. Нет ничего занудней безнадежно влюбленного.
С этими словами он жеманно приступил к своей последней легкой, неприхотливой и скудной трапезе.
Таблетки подействовали довольно быстро. Наш герой смежил веки. Он оформил на лице улыбку, какую пристало иметь человеку со вкусом, когда его поутру застают мертвым. Он отключил тот моторчик, что тянет нас сквозь время, и приготовился отлететь в долину теней.
Полет был долгим. Он не предвидел ему конца и тем более удивился, когда обнаружил, что никакого 'ничто' не существует, а вот мертвое тело в самом удобном спальном номере отеля 'Барашек', напротив, существует самым очевиднейшим образом.
— Вот и я, — сказал он. — Мертвый! В отеле 'Барашек'!
Эта свежая мысль мигом подняла его с постели. Он обратил внимание, что тело, однако, осталось в кровати, и с радостью отметил, что улыбка все еще на месте и имеет наилучший вид.
Он подошел к зеркалу посмотреть, способно ли его теперешнее лицо принять столь же тонкое выражение, но, заглянув в стекло, ровным счетом ничего не увидел. Однако же у него несомненно имелись руки и ноги, и он чувствовал, что может по-прежнему вскидывать бровь характерным движением. По всему этому он заключил, что он почти такой же, только другой.
— Я всего лишь сделался невидимкой, — констатировал он, — в чем, конечно, есть свои преимущества.
Он тут же решил выйти на улицу немножечко поразвлечься. Спустившись по лестнице, он проследовал за уходившим посетителем сквозь вращающиеся двери и через минуту уже шагал по Корк- стрит. Судя по всему, был первый час ночи; ему повстречались полисмен, пара такси и несколько дам, и никто его решительно не заметил.
Не прошел он, однако, и двадцати ярдов — он как раз поравнялся с мастерской своего портного, — как некто худой и черный отделился от теней, что окутывали ограду перед ателье, и произнес, возникнув у него за плечом: — Провались оно в преисподнюю, приятель, и долго же ты собирался!
Луиса слегка обескуражило, что он оказался не таким полным невидимкой, как считал поначалу. Он в свою очередь воззрился на незнакомца и увидел, что глаза у того светятся, как у кошки, а это говорило об особенно остром зрении.
— Уж не я ли, — спросил Луис, — заставил вас ждать?
— Да из-за вас я тут болтаюсь и мерзну целую неделю, — сердито ответил незнакомец.
На дворе был сентябрь, ночи стояли хотя и прохладные, но отнюдь не морозные. Сопоставив одно с другим, Луис спросил: — Неужели вы все это время ждали, чтобы меня, так сказать, арестовать в связи с моим недавним самоубийством?
— Затем и ждал, — подтвердил бес. — Охоткой пойдете или как?
— Любезнейший друг, — сказал Луис, — я знаю, что вы при исполнении, да и вообще я не из тех, кто устраивает на улице сцены. Простите, если заставил вас маяться на холоде, но, честно говоря, я и понятия не имел о вашем существовании, так что не принимайте мое опоздание столь болезненно.
— Вот-вот, болезнь, она из меня так и прет, — сварливо пожаловался бес. — Готов поклясться, что подхватил грипп, бог его побери! — С этими словами он отчаянно чихнул и добавил: — Хуже всего, что и путь нам придется проделать такой человеческий. Я на много недель выйду из строя.
— Ну что же вы так расчихались, прямо сердце надрывается! — воскликнул наш герой. — Вам доводилось пробовать кветч, что подают в клубе 'Крысоловка'?
— Какой такой кветч? — поинтересовался бес, не переставая чихать.
— На вкус — жидкий огонь, — ответил Луис. — Если не ошибаюсь, его готовят из сливовых косточек, хотя почему именно из них — этого не знаю. Может быть, лечить простуду вроде вашей.
— Жидкий огонь, вот как? — И глаза незнакомца разгорелись, как огоньки сигарет.
— Пойдемте отведаем, за чем дело стало, — предложил Луис.
— Уж и не знаю, — замялся бес. — Мы ведь припозднились на неделю по вашей милости, так что вполне могли бы задержаться еще на полчасика ради меня. Да только, боюсь, если там про это прознают, шуму не оберешься.
Луис заверил беса, что и дополнительные полчаса тоже следует списать на его, Луиса, счет.
— Вы простудились по моей нерасторопности, — объяснил он. — Поэтому за время, необходимое для вашего лечения, ответственность несу я, и только я.
Тот поверил ему с готовностью, натолкнувшей нашего героя на мысль, что бес, должно быть, из самых простых.
Итак, наша парочка направилась в 'Крысоловку'. Когда они пересекали Пиккадилли, попутчик, указав Луису на станцию подземки, заметил: — Сюда-то я вас и доставлю после того, как мы пропустим по рюмке как-вы-его-там-называли.
— По этой линии нам в Ад не попасть, — ответил Луис, — разве что в Бэронз Корт [8]. Их, правда, легко спутать, так что ошибка простительна.
— Никакой ошибки, — возразил бес. — Перейдемте-ка на ту сторону, я покажу вам, в чем тут хитрость.
Они вошли в вестибюль и, мило болтая, спустились по эскалатору. Народу в подземке было много, но в толпе заурядных пассажиров наши друзья не привлекли к себе ни малейшего внимания. Этой линией пользуются много джентльменов демонической внешности и столько же других — с обличьем мертвецов. К тому же (чуть не забыл!) они ведь были невидимы.
Когда они достигли самой нижней платформы, к которой подкатывают поезда, бес сказал: 'Идем!' — и увлек Луиса в переход, до тех пор ни разу не попадавшийся тому на глаза. Оттуда доносился еще более оглушительный грохот и несло совсем уже раскаленным воздухом. Луис увидел табло с надписью 'Держитесь неправой стороны' и через несколько шагов очутился у пасти эскалатора, какой нашему герою не привиделся бы даже во сне: он низвергался от того места, где они остановились, и с ревом и стоном устремлялся в тайные недра земли. Свет в шахте давали обычные лампы. Луис, чье зрение, по-видимому, невероятно обострилось, разглядел, что далеко-далеко внизу этой бесконечной ленты черные тени уступают место голубым, а лампы — звездам. Однако и после этого подвижная лестница, похоже, убегала в черт знает какую даль.
В остальном же она напоминала любой другой эскалатор, не считая мелочей. Например, стены шахты были украшены живописной рекламой искушений, и некоторые из них показались Луису весьма любопытными. Он свободно мог ступить на эскалатор — здесь не было ни турникета, ни контролеров, — но, как мы видели, он не жаловал спешки.
Время от времени его и его спутника толкали другие бесы, следовавшие со своими подконвойными. Боюсь, кое-кто из последних вел себя не самым достойным образом, и их приходилось тащить силой, как принято в полиции. Зрелище было весьма униаительное. Тем не менее Луис с интересом отметил, что стоило адским полицейским и их жертвам ступить на эскалатор, как тот, словно ощутив их вес, мгновенно набирал чудовищную скорость. Потрясающее зрелище являла собой эта узкая бегущая лента, озаренная призрачными огнями, ревущая, низвергающаяся и выгибающаяся дугой на всем протяжении от Земли до Ада, а расстояние между ними куда больше, чем можно вообразить.
— Как же вы обходились до эпохи механизации? — спросил Луис.
— Скакали сернами со звезды на звезду, как же еще, — ответил бес.
— Великолепно! — изрек Луис. — А сейчас пойдем выпьем.
Бес согласился, и они отправились в 'Крысоловку', где, уютно примостившись в уголке у стойки, воздали должное полной бутылке знаменитого кветча. С презрением отказавшись от стакана, бес присосался к горлышку, и пораженный Луис узрел, как сверхкрепкое фирменное бренди закипело ключом. Напиток, видимо, пришелся бесу по вкусу. Выдув все до капли, он всосал заодно и бутылку — расплавленное
