– А, не помнишь меня? – Она злобно уставилась ему в лицо.
– Но почему я должен помнить?
– Почему? Ха! Почему? Да потому, жирная твоя задница!
Он положил газету.
– Погодите! С кем, по-вашему, вы разговариваете?
– С тобой, легавый, – сказала она, как плюнула.
– Я вас знаю?
– Из-за тебя меня заперли в тюрьму для малолетних на целый год. Значит, знаешь!
Только тут он заметил косящий глаз, и разом нахлынули воспоминания. И проститутка с детским личиком, которая пристала к нему как-то вечером, а когда он спросил, сколько ей лет, пнула его по ноге и сбежала. Он тогда позвонил Грейс Манн в отдел несовершеннолетних, описал ее внешность, место и оставил дело в ее опытных руках.
Грейс, как видно, довела его до конца.
– Помнится, ты сказала, что тебе восемнадцать.
– Ну, соврала! Делав! А из-за тебя они меня выследили и заперли на дурацкой ферме с оравой младенцев. Спасибочки, ковбой!
Он попытался подавить улыбку – она была так неистово сердита, и ему не хотелось давать ей повод для новой вспышки.
– Так ради тебя же, – сказал он.
– Мать твою! – ответила она и вдруг села к нему за столик. – Мой парень не пришел, так что можешь угостить меня кофе. Ты мне должен побольше паршивой чашки кофе! – Она утерла нос тыльной стороной руки и жадно поглядела на его бутерброд.
– Хочешь съесть чего-нибудь? – спросил он. Она выглядела таким заморышем, что ему стало ее жалко.
– Ладно, – согласилась она, будто делая ему великое одолжение. – Давай то же, что себе взял.
Он подозвал официантку, и та, налив ему кофе, пошла выполнять заказ.
– Как хоть тебя зовут? – спросил Леон.
– Ну, Джой. А тебе-то что?
– Я же покупаю тебе бутерброд. Так почему не спросить, кому именно?
Она подозрительно скосилась на него, буркнула: «Чертов легавый»– и накинулась на принесенный бутерброд с голодной свирепостью.
Леон смотрел, как она ест – на ее обгрызанные ногти, грязную шею, вихры крашеных оранжевых волос. Виду нее был малопривлекательный, но что-то в ней пряталось трогательное. «Она будит во мне отцовский инстинкт», – подумал он с иронией.
– Насколько я понимаю, с фермы тебя отпустили, – заметил он. – Надеюсь, я угощаю бутербродом не беглую каторжницу?
– Выпустили, – произнесла она с набитым ртом. – Куда им было деваться, когда за мной сестра приехала? И мне же теперь шестнадцать. Могу и сама о себе позаботиться.
– Уж конечно.
– А вот и да! – Она хитро посмотрела на него. – Спасибо тебе!
– Это почему же?
– Ну-у… Не наткнись я на тебя, ты бы не натравил на меня этих, которые детей ловят, и, может, я бы никогда не повстречала настоящих девочек. А на ферме я с ними со всеми перезнакомилась и много чего набралась.
Он вдруг подумал, что ему не следует сидеть с ней вот так. Он быстро подал знак официантке, прося счет.
– Куда ты? – спросила она.
– Домой, – ответил он, а затем добавил саркастически:
– Конечно, с твоего разрешения.
– А я думала, ты меня хоть подвезешь, – жалобно прохныкала она. – Только посмотри, как там льет.
Он оглянулся на большое окно. Дождь не утихал.
– Ас чего ты взяла, что мне с тобой по дороге?
– Послушай, если тебе не с руки, так подбрось меня до автобусной станции. Я к сестре еду. Она за городом живет, а так я на автобус опоздаю.
Он знал, что ему следует отказать ей, но какого черта? Он не на службе, а она совсем еще ребенок.
– Бери плащ, – сказал он со вздохом.
– Нет у меня плаща.
