больше сказать мне?
– У меня есть что передать вам, – отвечал я, передавая ей письмо, врученное мне мистером Кирлом.
Она взглянула на конверт и тут же узнала почерк.
– Вы знаете, кто вам пишет? – спросил я.
– Прекрасно знаю, – отвечала она, – мне пишет граф Фоско.
С этими словами она вскрыла конверт. Щеки ее запылали, когда она прочитала письмо, глаза гневно сверкали, когда она протянула его мне, чтобы я прочитал письмо, в свою очередь.
В нем были следующие строки:
'Почтительнейшее восхищение – достойное меня, достойное Вас – побуждает меня, великолепная Мэриан, во имя Вашего спокойствия сказать Вам в утешение: не бойтесь ничего! Пусть Ваш тончайший ум подскажет Вам необходимость оставаться в тени. Дорогая и божественная женщина, не ищите опасной огласки. Отречение возвышенно – придерживайтесь его. Скромный домашний уют вечно мил – пользуйтесь им. Жизненные бури не бушуют в долине уединения – пребывайте, дражайшая леди, в этой долине.
Поступайте так – и Вам нечего будет бояться, говорю я. Никакие новые бедствия не изранят Вашей чувствительности, – чувствительности столь же драгоценной для меня, как моя собственная. Вам не будут больше досаждать; прелестную подругу Вашего уединения не будут больше преследовать. Она обрела новый приют в Вашем сердце. Бесценный приют! Я завидую ей и оставляю ее там.
Последнее слово, последнее нежнейшее отеческое предостережение, и я оторвусь от чарующего счастья обращаться к Вам – я закончу эти страстные строки.
Не идите дальше, остановитесь! Не затрагивайте ничьих интересов! Не грозите никому! Не заставляйте меня – молю! – перейти к действиям, меня, человека действий, когда я стремлюсь только к одному: оставаться бездейственным, сдерживать свою энергию и предприимчивость – ради Вас! Если у Вас есть опрометчивые друзья, умерьте их прискорбный пыл. Если мистер Хартрайт вернется в Англию, не общайтесь с ним. Я иду по своей тропе, а Персиваль следует за мной по пятам. В тот день, когда мистер Хартрайт пересечет эту тропу, горе ему – он конченный человек!'
Единственной подписью под этими строками была буква Ф., окруженная затейливыми закорючками. Я швырнул письмо на стол с тем презрением, которое к нему чувствовал.
– Он пытается запугать вас – верный признак, что он сам боится, – сказал я.
Она была слишком женщиной, чтобы отнестись к письму, как я. Дерзкая фамильярность его выражений возмутила ее. Когда она взглянула на меня через стол, ее кулаки были сжаты и прежний горячий гнев зажег ее глаза и щеки.
– Уолтер! – сказала она. – Если эти двое очутятся в ваших руках и если вы решите пощадить одного из них, пусть это будет не граф!
– Я сохраню его письмо, Мэриан, чтобы вспомнить о ваших словах, когда настанет время.
Она пристально взглянула на меня.
– Когда настанет время, – повторила она. – Почему вы так уверены, что оно настанет? После того, что вы слышали от мистера Кирла, после того, что с вами было сегодня?
– Сегодняшний день не в счет, Мэриан. Все, что я сделал сегодня, сводится к одному: я попросил другого человека сделать все за меня. Я буду вести счет с завтрашнего дня.
– Почему?
– Потому что с завтрашнего дня я начну действовать сам.
– Каким образом?
– Я поеду в Блекуотер с первым поездом и надеюсь вернуться к ночи.
– В Блекуотер!
– Да. У меня было время для размышлений, после того как я ушел от мистера Кирла. Его мнение совпадает с моим в одном: мы должны во что бы то ни стало установить дату отъезда Лоры из Блекуотер- Парка в Лондон. Какого числа это было? Единственное слабое место в заговоре и, наверно, единственная возможность доказать, что она живой человек, заключается в установлении этой даты.
– Иными словами, – сказала Мэриан, – это будет являться доказательством, что Лора уехала из Блекуотер-Парка уже после того, как доктор зарегистрировал умершую?
– Конечно.
– Почему вы предполагаете, что это могло быть после? Лора ничего не может сказать нам о времени своего прибытия в Лондон.
– Но владелец лечебницы сказал вам, что ее, то есть Анну Катерик, приняли в лечебницу двадцать седьмого июля. Я сомневаюсь, чтобы граф Фоско мог прятать Лору в Лондоне, поддерживая в ней бессознательное состояние, более чем одну ночь. Судя по всему, она выехала двадцать шестого и приехала в Лондон к вечеру, то есть на другой день после даты своей «смерти», которая помечена в медицинском заключении. Если мы сможем установить и доказать это, мы выиграем наш процесс против сэра Персиваля и графа.
– Да, да, я понимаю! Но как добыть это доказательство?
– Отчет миссис Майклсон подсказывает мне два пути. Один из них – расспросить доктора Доусона, который должен знать, какого числа он прибыл в Блекуотер-Парк после того, как Лора уехала. Второй: расспросить всех в гостинице, где сэр Персиваль остановился в ту ночь, когда уехал. Мы знаем, что его отъезд последовал через несколько часов после отъезда Лоры, и таким путем мы установим дату. Во всяком случае, стоит сделать эту попытку, и я сделаю ее завтра, я так решил.
– А если ваша попытка ни к чему не приведет? Я предполагаю худшее, Уолтер, но буду верить в лучшее, даже если сначала у нас будут одни только разочарования и неудачи. Предположим, никто не сможет помочь вам в Блекуотере?
– Остаются два человека в Лондоне, которые могут помочь и помогут: сэр Персиваль и граф. Люди ни в чем не виновные могут забыть дату, но эти двое виновны, и они ее помнят. Если завтра я ничего не добьюсь, в будущем я намерен заставить одного из них или их обоих признаться во всем.
На лице Мэриан отразилась вся ее женская сущность.
– Начните с графа, – шепнула она нетерпеливо, – ради меня, начните с графа!
– Мы должны начать ради Лоры там, где у нас больше шансов на успех, – отвечал я.
Она побледнела и грустно покачала головой.
– Да, – сказала она. – Вы правы. Я стараюсь быть терпеливой, Уолтер, и теперь это мне удается лучше, чем в счастливые прошлые дни, но во мне осталось еще немного от моей прежней вспыльчивости, она дает себя знать, когда я думаю о графе!
– Наступит и его черед, – сказал я. – Но помните: в его прошлом мы еще не открыли темных пятен. – Я подождал немного, а потом произнес решающие слова: – Мэриан! Мы с вами знаем о темном пятне в биографии сэра Персиваля.
– Его тайна!
– Да! Его тайна. Это наше единственное оружие. Только раскрыв эту тайну, я смогу достичь цели, принудив его признаться в своем злодеянии. Что бы ни сделал граф, сэр Персиваль согласился на заговор против Лоры не только из-за денег. Вы сами слышали, как он сказал графу о своей уверенности, что его жена знает достаточно, чтобы погубить его? Вы сами слышали, как он сказал, что он конченный человек, если тайна, о которой знала Анна Катерик, станет известной?
– Да, да! Я слышала!
– Ну так вот, Мэриан, если нам ничего другого не останется, я намерен раскрыть его тайну. Мое старое предчувствие не оставляет меня. Я снова говорю, что женщина в белом и посмертно играет решающую роль в нашей общей судьбе. Развязка предрешена, развязка приближается – и Анна Катерик из гроба указывает нам путь!
О результатах моих поисков в Хемпшире я могу рассказать в нескольких словах.
Уехав из Лондона рано утром, я был у мистера Доусона еще до полудня. Наше свидание не дало никаких результатов, не прибавив ничего нового к тому, о чем я хотел знать.
С помощью дат, записанных в памятной книжке мистера Доусона, можно было установить, какого числа он возобновил свои визиты к мисс Голкомб в Блекуотер-Парке, но рассчитать по этим записям, какого
