Лора готова была выйти из комнаты, не обращая на него внимания, но я остановила ее.
– Не делай графа своим врагом! – шепнула я ей. – Поступай как хочешь, только не делай графа своим врагом!
Она послушалась меня. Я закрыла дверь, и мы остановились у порога. Сэр Персиваль сел за стол, облокотившись на пергамент и подперев кулаком голову. Граф, как хозяин положения, каким он бывал всюду и везде, стоял между ним и нами.
– Леди Глайд, – сказал он с мягкостью, которая скорее относилась к нашему злополучному положению, чем к нам самим, – прошу вас простить меня, если я осмелюсь внести одно предложение. Поверьте, что я делаю это только из глубокого уважения и искренней доброжелательности к хозяйке этого дома. – Он резко повернулся к сэру Персивалю. – Разве так уж необходимо, – сказал он, – чтобы эта вещь, на которую вы облокотились, была подписана сегодня?
– Это необходимо, ибо я так задумал и так хочу, – угрюмо отвечал тот. – Но эти соображения совершенно не влияют на леди Глайд, как вы могли заметить.
– Отвечайте прямо: можно отложить это дело до завтра? Да или нет?
– Да, если уж вам так хочется.
– Тогда зачем вы теряете время? Пусть подписи ждут до завтра, пока вы не вернетесь.
Сэр Персиваль с проклятием хмуро поднял на него глаза.
– Вы говорите со мной тоном, который мне не нравится, – сказал он. – Я не потерплю такого тона ни от кого.
– Я советую вам для вашей же пользы, – отвечал ему граф с улыбкой спокойного презрения. – Подождите немного и дайте подумать леди Глайд. Вы забыли, что двуколка ждет вас у подъезда? Мой тон удивил вас, да? Безусловно! Ибо это тон человека, умеющего держать себя в руках. Разве в свое время я не давал вам хороших советов? Вам и не сосчитать их. Бывал я когда-нибудь неправ? Ручаюсь, что вы не сможете назвать ни одного такого случая. Идите! Отправляйтесь в путь. Дело с подписями может подождать до завтра. Пусть ждет! Вы возобновите разговор об этом, когда вернетесь.
Сэр Персиваль заколебался и посмотрел на часы. Его желание поехать куда-то воскресло при словах графа и, по-видимому, боролось в нем с желанием заполучить подпись Лоры. С минуту он раздумывал, а потом встал со стула.
– Меня легко уговорить, когда мне некогда спорить, – сказал он. – Я последую вашему совету, Фоско, не потому, что я нуждаюсь в ваших советах или верю им, а просто потому, что не хочу дальше задерживаться... – Он помолчал и мрачно взглянул на жену: – Если вы не подпишетесь завтра!..
Он с грохотом открыл ящик и запер в нем пергамент. Взяв со стола шляпу и перчатки, он шагнул к дверям. Лора и я отшатнулись, чтобы пропустить его.
– Запомните: завтра! – сказал он жене и вышел.
Мы подождали, пока он не пройдет через холл и не уедет. Граф подошел к нам, покуда мы стояли у двери.
– Вы только что видели Персиваля с самой худшей стороны, мисс Голкомб, – сказал он. – Как его старый друг, я жалею его, и мне за него стыдно. Как его старый друг, я обещаю вам, что завтра он будет вести себя благопристойнее, чем сегодня.
Пока он говорил это, Лора выразительно пожала мне руку. Любой женщине было бы тяжело, если бы друг ее мужа просил за него прощения, – для нее это тоже было тяжелым испытанием. Я вежливо поблагодарила графа и увела ее. Да! Я поблагодарила его, ибо уже поняла с чувством неизъяснимого унижения и беспомощности, что из-за каприза или с какой-то целью, но он желал, чтобы я оставалась в Блекуотер-Парке. Я поняла: если граф не поможет мне своим влиянием на сэра Персиваля, мне придется уехать. Только благодаря влиянию этого человека, влиянию, которого я боялась больше всего, я могла быть подле Лоры в эту тягостную для нее минуту!
Когда мы вышли в холл, мы услышали грохот колес по гравию – сэр Персиваль умчался.
– Куда он поехал, Мэриан? – шепнула Лора. – Каждая новая его затея наполняет меня каким-то страшным предчувствием. Ты что-нибудь подозреваешь?
После того, что ей пришлось пережить сегодня, мне не хотелось говорить с ней о моих подозрениях.
– Откуда мне знать про его секреты? – отвечала я уклончиво.
– Может быть, домоправительница знает? – настаивала она.
– Конечно, нет, – отвечала я. – Она знает, вероятно, не больше нас.
Лора в раздумье покачала головой.
– Разве ты не слышала от домоправительницы, будто Анну Катерик видели где-то в наших местах? Как ты думаешь, может быть, он поехал ее искать?
– Право, Лора, мне хочется сейчас успокоиться и не думать об этом, а после того, что было сегодня, по-моему, и тебе лучше последовать моему примеру. Пойдем в мою комнату: отдохни и успокойся немного.
Мы сели вместе перед окном, чтобы душистый летний воздух освежил наши лица.
– Мне стыдно смотреть на тебя, Мэриан, после того, что ты сейчас пережила за-за меня, – сказала она. – Дорогая, меня душат слезы, как подумаю об этом! Но я постараюсь загладить его вину перед тобой, я постараюсь!
– Ш-ш! – возразила я. – Не говори так! Что значит моя пустячная обида по сравнению с твоим огорчением?
– Ты слышала, что он сказал мне? – продолжала она взволнованно. – Ты слышала слова, но ты не знаешь их смысла. Ты не знаешь, почему я отшвырнула перо и отвернулась от него. – Она встала и заходила по комнате. – Я многое скрыла от тебя, Мэриан, чтобы не огорчать тебя и не омрачать нашу встречу. Ты не знаешь, как он оскорблял меня. Но ты должна узнать об этом – ведь ты сама слышала, как он говорил со мной сегодня. Ты слышала, с какой насмешкой он отозвался о моей щепетильности, как он сказал, что мне было необходимо выйти за него замуж. – Она снова села, лицо ее вспыхнуло, она сжала руки. – Я не могу сейчас рассказывать тебе об этом, – сказала она. – Я разрыдаюсь, если буду рассказывать. Потом, Мэриан, потом, когда я успокоюсь. У меня болит голова, дорогая, болит, болит... Где твой флакон с нюхательной солью? Давай поговорим о тебе. Из-за тебя я жалею, что не подписалась. Не сделать ли это завтра? Все лучше, чем рисковать разлукой с тобой. Если я откажусь, он обвинит в этом тебя – ведь ты открыто стала на мою сторону. Что нам делать? О, кто бы нам помог и посоветовал! Если бы у нас был преданный друг!..
Она горько вздохнула. Я поняла по выражению ее лица, что она думала о Хартрайте, поняла это тем более ясно, что и сама думала о нем. Всего через полгода после ее замужества мы уже нуждались в преданной помощи, которую он предложил нам на прощанье. Как далека была я тогда от мысли, что эта помощь может нам когда-нибудь понадобиться!
– Мы должны постараться помочь себе сами, – сказала я. – Давай спокойно обсудим этот вопрос, Лора, и постараемся сделать все, что в наших силах, чтобы прийти к правильному решению.
Сопоставив то, что было известно Лоре о затруднениях ее мужа, с тем, что я услышала из его разговора с поверенным, мы пришли к неизбежному выводу: документ в библиотеке был составлен с целью займа. Подпись Лоры была совершенно необходима сэру Персивалю для достижения этой цели. Но каким путем и откуда он мыслил добыть эти деньги, а также степень личной ответственности Лоры, которую она принимала на себя, подписываясь под документом, не прочитав его содержания, – эти вопросы были за пределами нашего понимания, ибо ни одна из нас не разбиралась в делах и юридических тонкостях. Лично я была убеждена, что документ относился к какой-то весьма сомнительной мошеннической сделке.
К этому заключению я пришла не потому, что сэр Персиваль не пожелал ни прочитать нам текста, ни объяснить содержание документа. Он мог поступить так из-за своей раздражительности и обычного своеволия. Сомнения в его честности возникли у меня, когда я увидела разительную перемену в его поведении и манерах в Блекуотер-Парке и убедилась в том, что oн просто притворялся другим человеком во время своего сватовства в Лиммеридже. Его изысканный такт, его церемонная вежливость, которая так приятно гармонировала со старомодными взглядами мистера Гилмора, его скромная манера держать себя с Лорой, его благодушие со мной, его сдержанность с мистером Фэрли, – все было притворством злого, коварного и грубого человека, сбросившего маску, как только он достиг своей цели. Сегодня в библиотеке
