слова больше об этом! Давайте говорить о чем-нибудь другом. Леди Ланди писала мне о вас. У вас умерла тетушка, и вы получили наследство — поместье у нас в Шотландии. Это верно? Ну что же, очень, очень рад этому. Но почему вы не там, а здесь, почему не занимаетесь своей землей, домом? Ах, поместье всего в двадцати трех милях отсюда, и вы собираетесь ехать ближайшим поездом? Так ведь? А послезавтра возвращаетесь в Уиндигейтс? Почему? Полагаю, здесь имеется некий притягательный для вас интерес Надеюсь, он вполне добропорядочного свойства. Вы очень молоды, а кругом столько соблазнов. Скажите, имеются ли у вас прочные нравственные устои? Если имеются, то вы унаследовали их не от отца. Вы были мальчишкой, когда ваш отец погубил будущее своих детей. Как вы жили с тех пор? Чем занимались, пока смерть тетушки навсегда не освободила вас от материальных забот?
Сэр Патрик задал отнюдь не праздный вопрос. И к чести Арнольда, он ответил на него без малейшего колебания, просто и без бахвальства, чем сразу же завоевал сердце сэра Патрика.
— Я учился в Итоне, — начал он, — когда отец разорился. Пришлось оставить школу и самому зарабатывать хлеб, правда, черным трудом, я пошел матросом на торговое судно. И все эти годы плавал.
— Словом, вы встретили беду, как подобает мужчине, и вполне заслужили милость, ниспосланную судьбой. Дайте мне вашу руку. Я чувствую расположение к вам. Вы не похожи на нынешних молодых людей. Позвольте мне называть вас Арнольдом. Но вы не смейте платить мне тем же и звать меня Патрик — я уже стар для столь фамильярного обращения. А как вам гостится у нас? Что вы думаете о моей невестке? И что такое, по-вашему, этот дом?
Арнольд рассмеялся.
— Ну и вопросы вы мне задали! Можно подумать, что вы чужой в этом доме.
Сэр Патрик нажал пружинку, скрытую в набалдашнике его знаменитой трости. Маленькая золотая крышка откинулась и открыла потайную табакерку. Взяв понюшку табака, он иронически хмыкнул какой-то своей мысли, не желая почему-то поделиться ею с Арнольдом.
— Можно подумать, я чужой в этом доме, а? — переспросил он. — А ведь так оно и есть. Мы с леди Ланди отлично ладим. Да только люди мы разные, и даже видеться стараемся как можно реже. Моя судьба, — продолжал почтенный джентльмен с подкупающей искренностью, стиравшей разницу между ним и Арнольдом в годах и положении, — похожа на вашу, хотя лет мне столько, что я мог бы быть вашим дедом. Когда мой брат женился вторично, я, как и вы, честно зарабатывал свой хлеб, занимался адвокатской практикой здесь в Шотландии. Брат очень скоро умер, не оставив мужского потомства ни в первом браке, ни во втором. Его смерть сразу вознесла меня, как и вас — смерть тетушки. Вот так я и сделался, к моему прискорбию, баронетом. Да, к прискорбию! Сколько разных обязанностей нежданно- негаданно легло на мои плечи. Я глава семьи, опекун племянницы, я обязан присутствовать на этом съезде гостей. И должен вам заметить (между нами, разумеется), что я совсем выбит из колеи. Среди всех этих приятных и достойных людей нет ни одного знакомого мне лица. А вы здесь кого-нибудь знаете?
— Я здесь встретил моего друга, он приехал сюда с тем же поездом, что и вы, — Джеффри Деламейна.
Только что он произнес это имя, на ступеньках беседки появилась мисс Сильвестр. Увидев, что место, назначенное для свидания, занято, она слегка нахмурилась и, не замеченная собеседниками, сбежала со ступенек и вернулась на лужайку к игрокам.
Сэр Патрик первый раз за все время с недовольством взглянул на сына старого друга.
— Меня удивляет ваш выбор, — сказал он.
Арнольд по своему простодушию отнесся к этим словам, как к просьбе рассказать о друге побольше.
— Прошу прощения, сэр, — ответил он, — в этом нет ничего удивительного. Мы вместе учились в Итоне в старое доброе время. Потом, спустя годы, встретились. Он плавал на яхте, я на купеческом судне. Джеффри спас мне жизнь. Перевернулась лодка, и я пошел ко дну. Если бы не он, я не говорил бы сейчас с вами, — голос Арнольда звенел, в глазах горело искреннее восхищение другом. — Разве это не достойная причина для дружбы?
— Зависит от того, во сколько вы цените свою жизнь, — ответил сэр Патрик.
— Во сколько я ценю свою жизнь? — переспросил Арнольд. — Но, конечно, я очень высоко ее ценю.
— В таком случае вы очень сильно задолжали мистеру Деламейну.
— Боюсь, мне никогда с ним не расплатиться!
— Очень скоро расплатитесь, да еще с процентами, или я совсем не знаю человеческой натуры.
Сэр Патрик произнес эти слова тоном глубочайшего убеждения. Только он умолк, на ступеньках (точь-в-точь как минуту назад мисс Сильвестр) появился мистер Деламейн. И так же, как Анна, поспешил убраться незамеченным. Но сходство на этом и кончилось. Достопочтенный Джеффри, увидев, что место встречи занято, почувствовал огромное облегчение, что явственно отразилось на его лице.
На этот раз Арнольд уразумел истинный смысл слов сэра Патрика и принялся с жаром защищать друга.
— Ваши слова, сэр, звучат даже весьма обидно, — сказал он. — Чем мог Джеффри так досадить вам?
— Своим существованием, — отрезал сэр Патрик. — Не глядите на меня так! Я говорю не лично о нем, а вообще обо всем нынешнем молодом поколении. Ваш друг — образец сегодняшнего молодого британца. Не вижу смысла кудахтать вокруг него только потому, что он сильный и здоровый малый, пьет пиво бочками и принимает круглый год холодный душ. Взгляните попристальней на этот совершенный национальный продукт. В Англии сейчас в чести физические достоинства. А ведь этот восторг перед физической силой мы разделяем с дикарями и хищными животными. И плачевные результаты налицо! Как никогда раньше мы начали возрождать самые грубые свои обычаи и оправдывать варварские, бесчеловечные действия своей страны. Почитайте популярные книги, полюбуйтесь на общественные зрелища, и вы увидите, что в основе всего лежит ослабление интереса к более изящным и высоким ценностям цивилизованной жизни, равно как и все растущее восхищение перед пещерными добродетелями и физической силой.
Арнольд слушал в немом изумлении — невинная жертва, на которую сэр Патрик вдруг излил долго сдерживаемое возмущение нынешним состоянием общества.
— Как вы, однако, разволновались! — воскликнул он, не сдержав своих чувств.
Сэр Патрик тотчас опомнился. Неподдельное изумление, отразившееся в лице молодого человека, даже позабавило его.
— Не более, чем если бы волновался из-за пари или болел за свою команду гребцов. Ах, как мы все горячимся в пору своей юности. Ладно, давайте говорить о другом. Мне не в чем упрекнуть вашего друга. Таково веяние времени — считать, что британец, являющий собой верх совершенства в физическом отношении, есть совершенство и в отношении нравственном. Будущее рассудит, верно ли это веяние. Так вы действительно едете к себе только на денек-другой и тут же возвращаетесь в Уиндигейтс? Повторяю, это довольно странно для новоявленного землевладельца. Нет ли уж в доме леди Ланди какого притягательного предмета?
Не успел Арнольд ответить, как Бланш позвала его играть. Кровь прилила к его загорелому лицу, и он поспешил двинуться к выходу. Сэр Патрик кивнул головой с видом человека, получившего ответ, вполне удовлетворивший его.
— А-а, вот он, притягательный предмет! — воскликнул сэр Патрик.
Проведя годы на море вдали от общества, Арнольд не имел ни малейшего понятия, как поступают воспитанные люди в подобных случаях. Ему бы ответить шуткой, а он совсем смешался. И щеки его еще сильнее запылали.
— Я этого не говорил вам, — сказал он с легкой досадой.
Сэр Патрик поднял два белых в морщинках пальца и добродушно похлопал Арнольда по щеке.
— Сказал, да еще так громко, что только глухой не расслышал бы, — улыбнулся он.
Золотая крышка набалдашника отскочила, и почтенный джентльмен наградил себя за удачную шутку хорошей понюшкой. И в то же мгновение в беседке на пороге появилась Бланш.
